Мировое соглашение или отказ от иска. Информационные письма президиума вас рф

Решение: это зависит от некоторых обстоятельств. Отказ от иска возможен только в определенных инстанциях, тогда как мировое соглашение можно заключить на любой стадии дела. Кроме того, при отказе от иска и заключении мирового соглашения по-разному решается вопрос с судьбой уплаченной истцом госпошлины.

Казалось бы: существенное отличие института мирового соглашения от института отказа от иска очевидно. Мировое соглашение предполагает обоюдность и взаимосвязанность процессуальных действий сторон (то есть если истец отказывается от исковых требований, то это допускается на условиях некого встречного предоставления со стороны ответчика), а при обычном отказе от иска ответчик не совершает и не обязан совершать какие-либо встречные процессуальные действия, это не налагает на него каких-либо обязательств (обычно отказ от иска связан с тем, что ответчик добровольно уже заплатил взыскиваемый долг или, наоборот, истец признал бесперспективность спора). Однако на практике бывают ситуации, когда стороны достигают каких-то компромиссных договоренностей, но не хотят раскрывать их третьим лицам, в том числе, суду, и вопрос конфиденциальности информации для них даже важнее, чем возможность принудительного исполнения достигнутых договоренностей, которую предоставляет мировое соглашение. В таких случаях отказ от иска предпочтительнее мирового соглашения, поскольку, заявляя отказ, истец не должен обосновывать суду свои мотивы (постановление ФАС Волго-Вятского округа от 08.11.10 по делу № А79-13710/2009).

Значение инстанции, в которой рассматривается спор

При выборе варианта основания для прекращения дела имеет значение, в какой инстанции в данный момент рассматривается спор. Согласно прежней редакции Арбитражного процессуального кодекса истец был вправе отказаться от иска в любой инстанции. Но в
настоящее время право истца на отказ от иска ограничено (изменения были внесены Федерального законом от 27.07.10 № 228-ФЗ): это можно сделать только до принятия судебного акта, которым заканчивается рассмотрение дела по существу в арбитражном суде первой или апелляционной инстанций (ч. 2 ст. 49 АПК РФ).

В отличие от отказа от иска, заключение мирового соглашения возможно в любой инстанции, в том числе, на стадии исполнительного производства (п. 1 ст. 139 АПК РФ). Поэтому в ситуациях, когда стороны преодолели конфликт на стадии производства в кассационной инстанции, для прекращения производства по делу нужно оформить мировое соглашение. Но при этом необходимо учесть один важный нюанс, о котором будет сказано ниже. Еще один вариант: сторона, которая подала кассационную жалобу, может отказаться от нее - это станет основанием для прекращения производства по жалобе (ч. 2 ст. 282 АПК РФ). Но при этом тот судебный акт нижестоящей инстанции, в отношении которого была подана жалоба, останется в силе.

Включение в мировое соглашение условия об отказе от исковых требований

Мировые соглашения очень часто предполагают условие об отказе истца от исковых требований полностью или в части на условиях встречного представления от ответчика. Наиболее распространенная ситуация – когда истец отказывается от исковых требований, при этом ответчик обязуется добровольно выплатить часть долга, являющегося предметом спора, в сроки, указанные в мировом соглашении (постановление ФАС Центрального округа от 25.02.10 по делу № А 48-1895/2009, определение ФАС Северо-Западного округа от 16.06.10 по делу № А56-12725/2009). Например, предмет спора – взыскание долга в размере 2 млн рублей, из которых часть суммы – это основной долг, а часть – неустойка. По условиям мирового соглашения истец полностью отказывается от исковых требований, а ответчик обязуется в течение конкретного срока выплатить истцу 1 млн рублей (постановление ФАС Московского округа от 11.06.08 по делу № А40-68710/07-50-587). Иногда стороны договариваются о том, что истец отказывается от части исковых требований, а ответчик соглашается добровольно исполнить оставшуюся часть исковых требований. Например, подан иск о взыскании задолженности по договору и упущенной выгоды, и по условиям мирового соглашения истец отказывается от требований по взысканию упущенной выгоды, а ответчик обязуется в течение определенного срока перечислить истцу задолженность по договору (определение ФАС Северо-Западного округа от 15.12.09 по делу № А56-31095/2008).

Минимизация риска отказа в утверждении мирового соглашения. Если мировое соглашение предполагает отказ от иска полностью или в части, то риска возможного отказа в утверждении этого соглашения можно попытаться избежать с помощью формулировок. Не нужно писать в тексте соглашения, что истец отказывается от каких-то требований. Вместо этого лучше использовать понятие прощения долга (ст. 415 ГК РФ), когда это возможно. Конечный результат будет таким же - истец утратит право снова предъявить ответчику требование, от которого он его освободил. В то же время, поскольку прощение долга – не процессуальное действие по отказу от иска, а сделка, у суда не будет оснований ссылаться на часть 2 статьи 49 Арбитражного процессуального кодекса. Тем более, возможность включения в мировое соглашение условия о прощении долга прямо предусмотрено ч. 2 ст. 140 АПК РФ. Например, это может выглядеть так: по условиям мирового соглашения ответчик полностью признает задолженность, являющуюся предметом иска, истец со ссылкой на статью 415 Гражданского кодекса освобождает ответчика от части этой задолженности, а оставшуюся часть ответчик обязуется выплатить в течение определенного срока (постановления ФАС Волго-Вятского округа от 26.10.11 по делу № А31-2893/2010, от 22.03.11 по делу № А79-4025/2010).

Иногда стороны, избегая прямого упоминания об отказе от исковых требований, вместо прощения долга используют просто достаточно обтекаемые формулировки. Например, пишут в мировом соглашении, что ответчик признает заявленные истцом требования и «не настаивает на удовлетворении» своих встречных исковых требований (постановление ФАС Московского округа от 24.05.12 по делу № А40-87595/11-43-586). Представляется, что такая формулировка по своему смысловому значению все равно предполагает отказ от исковых требований. Поэтому если суд придерживается той позиции, что в мировом соглашении, которое заключается в кассационной инстанции, условие об отказе от иска невозможно, эта формулировка вряд ли будет эффективной.

Полный отказ от исковых требований в мировом соглашении. Если мировое соглашение содержит только условие о полном отказе от исковых требований без какого-либо встречного предоставления со стороны ответчика, то суд будет рассматривать его именно как отказ от иска . Так, в постановление от 28.04.10 по делу № А53-2816/2009 ФАС Северо-Кавказского округа указал, что отказ от иска не является мировым соглашением, поскольку в первом случае прекращается производство по делу без возможности принудительного понуждения стороны к исполнению каких-либо обязанностей (п. 4 ч. 1 ст. 150 АПК РФ), а мировое соглашение, напротив, предусматривает такую возможность (ст. 142 АПК РФ). Следовательно, последствия принятия отказа от иска (в частности, по распределению судебных расходов) будут именно как при отказе от иска, а не при заключении мирового соглашения.

Проблемной может быть также ситуация, когда согласно мировому соглашению истец полностью отказывается от исковых требований на условиях признания ответчиком этих исковых требований и их добровольного исполнения. По сути, единственная цель, которую при таком условии преследуют стороны, это прекращение производства по делу с распределением судебных расходов не по правилам Арбитражного процессуального кодекса, а по их соглашению. Если ответчик просто признает иск, на него возлагаются судебные расходы, а в мировом соглашении можно договориться о распределении судебных расходов между обеими сторонами. Однако суд может расценить такое мировое соглашение как два ходатайства – об отказе от иска и о признании иска, одновременное удовлетворение которых невозможно. Поскольку такое мировое соглашение не содержит обязательств, которые стороны должны исполнить друг перед другом (ч. 2 ст. 140 АПК РФ), в его утверждении суд может отказать (постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 18.05.2010 по делу N А19-7568/09).

Распределение судебных расходов при мировом соглашении и отказе от иска

В части распределения судебных расходов последствия заключения мирового соглашения и отказа от иска отличаются.

Судебные расходы при заключении мирового соглашения . Стороны могут сами решить вопрос о том, как между ними будут распределяться судебные расходы, непосредственно в мировом соглашении (ч. 2 ст. 140 АПК РФ). При этом в выборе вариантов они не ограничены. Если такого условия в мировом соглашении нет, то суд разрешает вопрос распределения судебных расходов самостоятельно, исходя из общих принципов отнесения судебных расходов, установленных Арбитражным процессуальным кодексом (ч. 3 ст. 140 АПК РФ), то есть пропорционально исковым требованиям, удовлетворенным ответчиком по условиям мирового соглашения (ч. 1 ст. 110 АПК РФ, п. 18 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.08.04 № 82 «О некоторых вопросах применения Арбитражного процессуального кодекса РФ»).

При этом действует специальное правило: в случае заключения мирового соглашения до принятия решения арбитражным судом, истец имеет право на возврат из бюджета 50 процентов уплаченной им государственной пошлины (подп. 3 п. 1 ст. 333.40 НК РФ). Поэтому стороны распределяют между собой (или суд распределяет между ними) только половину суммы уплаченной госпошлины (ту часть, которая не подлежит возврату из бюджета).

Судебные расходы при отказе от иска. При отказе от иска для распределения судебных расходов большое значение имеет причина отказа: вызвано ли это тем, что ответчик после предъявления ему иска добровольно удовлетворил предъявленные ему требования, или иными причинами. Если отказ от иска связан с добровольным удовлетворением требований ответчиком после того, как суд вынес определение о принятии искового заявления к производству, то прекращение производства по делу не является основанием для возврата истцу из бюджета уплаченной им госпошлины (абз. 3 подп. 3 п. 1 ст. 333.40 НК РФ). В этом случае распределение судебных издержек (в том числе госпошлины) осуществляется в соответствии с общим принципом отнесения судебных расходов на стороны пропорционально размеру удовлетворенных исковых требований. То есть судебные расходы истцу, включая госпошлину, должен возместить ответчик. Этот вопрос суд должен разрешить в определении о прекращении производства (ч. 1 ст. 112, ч. 1 ст. 151 АПК РФ, п. 13 информационного письма Президиума ВАС РФ от 05.12.07 № 121 «Обзор судебной практики по вопросам, связанным с распределением между сторонами судебных расходов на оплату услуг адвокатов и иных лиц, выступающих в качестве представителей в арбитражных судах»).

Если же истец отказывается от иска не в связи с тем, что его требования были добровольно удовлетворены ответчиком, а по любой другой причине, то госпошлина возвращается ему из бюджета (подп. 3 п. 1 ст. 333.40 НК РФ). При этом такой отказ фактически расценивается как признание истцом неправомерности заявленного им требования, поэтому исходя из того же принципа распределения судебных расходов пропорционально удовлетворенным требованиям, ответчик вправе требовать от истца возмещения понесенных им судебных издержек, в том числе, на оплату услуг представителей (п. 12 информационного письма Президиума ВАС РФ от 05.12.07 № 121).

ВЫСШИЙ АРБИТРАЖНЫЙ СУД
РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Президиум Высшего Арбитражного Суда
Российской Федерации

ИНФОРМАЦИОННОЕ ПИСЬМО

ОБЗОР
практики применения арбитражными судами положений
главы 24 Гражданского кодекса Российской Федерации

1. Недействительность требования, переданного на основании соглашения об уступке права (требования), не влечет недействительности этого соглашения. Недействительность данного требования является в соответствии со статьей 390 Гражданского кодекса Российской Федерации основанием для привлечения цессионарием к ответственности кредитора, уступившего требование.

Индивидуальный предприниматель обратился в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы основного долга и процентов за пользование чужими денежными средствами в связи с неисполнением ответчиком обязательства по оплате полученного по договору куплипродажи недвижимого имущества. В обоснование заявленных требований истец указал, что право требования платежа перешло к нему во исполнение соглашения об уступке права (требования), заключенного с закрытым акционерным обществом, являвшимся продавцом по указанному договору.

Возражая против удовлетворения иска, ответчик сослался на недействительность сделки уступки права (требования), полагая, что недействительность обязательства, в содержание которого входит уступаемое право (требование), влечет за собой также и недействительность сделки уступки.

Согласно материалам дела договор куплипродажи недвижимости, цена которой составляла более пяти процентов балансовой стоимости активов закрытого акционерного общества, был заключен данным обществом после введения в отношении него процедуры наблюдения. При этом сделка была совершена обществом в отсутствие согласия временного управляющего, то есть с нарушением предписания, установленного абзацем вторым пункта 2 статьи 64 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)». Указное нарушение явилось основанием для признания арбитражным судом по другому делу договора куплипродажи недвижимости недействительным на основании статьи 168 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее ГК РФ, Кодекс) и применении последствий его недействительности.

Суд, согласившись с доводами ответчика, в удовлетворении иска отказал, указав в мотивировочной части решения следующее.
Оспариваемая ответчиком сделка уступки права (требования) является сделкой, непосредственно направленной на передачу права (требования) от цедента цессионарию. Данная сделка была совершенна во исполнение договора купли продажи имущественного права, в соответствии с которым закрытое акционерное общество обязалось передать за плату индивидуальному предпринимателю указанное право (требование) . При этом недействительность уступаемого требования влечет недействительность как сделки по передаче данного требования, так и соглашения, во исполнение обязательства по которому данная уступка совершается.

Суд кассационной инстанции, оставляя решение арбитражного суда первой инстанции в силе, изменил мотивировочную часть судебного акта, указав следующее.

Совершение сделки уступки права (требования) представляет собой исполнение цедентом возникшего из соглашения об уступке права (требования) обязательства по передаче цессионарию права (требования).

В соответствии со статьей 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том же объеме и на тех же условиях, которые существовали к моменту перехода права. Поскольку у закрытого акционерного общества в силу недействительности договора куплипродажи недвижимости отсутствовало вытекающее из данного договора право требования к ответчику осуществления платежа за переданный объект недвижимости, то это право не могло перейти к истцу.

Следовательно, закрытым акционерным обществом обязательство продавца по передаче права (требования), возникшее из договора куплипродажи имущественного права, не исполнено и он несет ответственность перед цессионарием на основании статьи 390 ГК РФ. По смыслу данной статьи Кодекса передача недействительного требования рассматривается как нарушение цедентом своих обязательств перед цессионарием, вытекающих из соглашения об уступке права (требования). При этом под недействительным требованием понимается как право (требование), которое возникло бы из обязательства при условии действительности сделки, так и несуществующее (например, прекращенное надлежащим исполнением) право.

Из положений статьи 390 ГК РФ вытекает, что действительность соглашения об уступке права (требования) не ставится в зависимость от действительности требования, которое передается новому кредитору. Неисполнение обязательства по передаче предмета соглашения об уступке права (требования) влечет ответственность передающей стороны, а не недействительность самого обязательства, на основании которого передается право. Поэтому вывод суда о недействительности соглашения об уступке права (требования) является ошибочным.

2. Уступка банком прав кредитора по кредитному договору юридическому лицу, не являющемуся кредитной организацией, не противоречит законодательству.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о взыскании задолженности по кредитному договору, процентов за пользованием кредитом и применении мер ответственности за несвоевременный возврат кредита и уплату процентов. В обоснование требований истец сослался на уступку ему банком прав кредитора по кредитному договору. Определением суда к участию в деле в качестве третьего лица привлечен банк.

Согласно материалам дела между ответчиком и банком существовали кредитные отношения. Ввиду неисполнения заемщиком своих обязательств по договору банк уступил принадлежащие ему к ответчику требования обществу с ограниченной ответственностью, не являющемуся кредитной организацией.

Суд, признав соглашение об уступке права (требования) ничтожным, в иске отказал, исходя из следующего.

В силу положений статей 1 и 5 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» исключительное право осуществлять в совокупности операции по привлечению денежных средств физических и юридических лиц во вклады и размещению указанных средств от своего имени на условиях возвратности, платности, срочности принадлежит только банку. Исключительность указанного права не допускает передачу банком прав по кредитному договору другому лицу, не являющемуся банком и не имеющему лицензии Центрального банка Российской Федерации на осуществление указанных банковских операций.

Судом было также указано, что уступка банком прав кредитора по кредитному договору нарушает как баланс интересов участников кредитного обязательства, так и права вкладчиков кредитных учреждений. Кроме того, по мнению суда, кредиторами по кредитным договорам согласно пункту 1 статьи 819 ГК РФ могут быть только банки или иные кредитные организации.

Полагая, что при изложенных обстоятельствах уступка права (требования) не допускается, суд, руководствуясь положениями статьи 168 и пункта 1 статьи 388 ГК РФ, сделал вывод о ничтожности соглашения об уступке права (требования).

Обжалованное в кассационную инстанцию решение суда было отменено, дело направлено на новое рассмотрение по следующим основаниям.
Действующее законодательство не содержит норм, запрещающих банку уступить права по кредитному договору организации, не являющейся кредитной и не имеющей лицензии на занятие банковской деятельностью. Уступка требований по кредитному договору не относится к числу банковских операций, указанных в статье 5 Федерального закона «О банках и банковской деятельности». Из названной нормы следует обязательность наличия лицензии только для осуществления деятельности по выдаче кредитов за счет привлеченных средств. По смыслу данного Закона с выдачей кредита лицензируемая деятельность банка считается реализованной. Ни Закон, ни статья 819 ГК РФ не содержат предписания о возможности реализации прав кредитора по кредитному договору только кредитной организацией.

Суд кассационной инстанции отверг и довод суда о том, что заключение спорного соглашения нарушает права вкладчиков. Согласно пункту 3 статьи 423 Кодекса договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Ни законом, ни иными правовыми актами не предусмотрен безвозмездный характер уступки права (требования). Как следовало из материалов дела, за уступленное требование банк в соответствии с соглашением об уступке права (требования) получил встречное имущественное предоставление от цессионария.
Таким образом, вывод суда о ничтожности спорного соглашения основан на неправильном применении норм материального права. Поскольку судом не проверялся размер заявленных исковых требований, дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

3. Уступка страховщиком по договору имущественного страхования права (требования), полученного в порядке суброгации (статья 965 ГК РФ), лицу, не имеющему лицензии на осуществление страховой деятельности, не противоречит законодательству.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (причинителю вреда) о взыскании ущерба в пределах выплаченного потерпевшему (страхователю) на основании договора имущественного страхования страховой компанией страхового возмещения. Как следовало из материалов дела, право на взыскание ущерба перешло к истцу на основании соглашения об уступке права (требования), заключенного со страховщиком, который данное право получил в порядке суброгации (статья 965 ГК РФ).

Решением суда в удовлетворении заявленного требования было отказано. Суд, оценив отношения между истцом и страховщиком, пришел к выводу о ничтожности заключенного между ними соглашения об уступке права (требования).

По мнению суда, в соответствии со статьей 938 ГК РФ в качестве страховщиков договоры страхования могут заключать только юридические лица, имеющие разрешения (лицензии) на осуществление страхования соответствующего вида. Истец подобной лицензии не имеет, в силу чего он не может быть кредитором по обязательству, право (требование) из которого явилось предметом соглашения между ним и страховой компанией.

Кроме того, уступка указанного права (требования) нарушает также нормы Федерального закона «Об организации страхового дела в Российской Федерации». Так, в соответствии с абзацем первым пункта 2 статьи 6 данного Закона страховщики осуществляют оценку страхового риска, получают страховые премии (страховые взносы), формируют страховые резервы, инвестируют активы, определяют размер убытков или ущерба, производят страховые выплаты, осуществляют иные, связанные с исполнением обязательств по договору страхования, действия. По мнению суда, уступка требования, полученного в порядке статьи 965 Кодекса, увеличивает убытки страховщика, что снижает его финансовую устойчивость и размер страховых резервов.

Постановлением суда кассационной инстанции решение суда было отменено, дело передано на новое рассмотрение.

Суд кассационной инстанции указал, что вывод суда о ничтожности соглашения об уступке права (требования) является неверным. Реализация права, полученного в порядке суброгации, не связано с наличием лицензии на осуществление страхования. Законодательство не содержит запрета на уступку права (требования), полученного на основании статьи 965 ГК РФ.

Несостоятелен и вывод суда о том, что уступка данного права страховщиком третьему лицу может негативно повлиять на финансовую устойчивость страховщика. Согласно пункту 3 статьи 423 Кодекса договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Ни законом, ни иными правовыми актами не предусмотрен безвозмездный характер уступки права (требования). Как видно материалов дела, за уступленное право (требование) страховщик в соответствии с соглашением об уступке права (требования) получил встречное имущественное предоставление от цессионария. Более того, пунктом 1 статьи 965 Кодекса предусмотрена возможность исключения соглашением сторон возможности перехода к страховщику права (требования) в порядке суброгации. Это свидетельствует о том, что законодатель не связывает получение страховщиком права (требования) в порядке суброгации с обеспечением его финансовой устойчивости.

Поскольку судом не проверялся размер требования к ответчику, дело было направлено на новое рассмотрение.

4. Соглашение об уступке права (требования), предметом которого является не возникшее на момент заключения данного соглашения право, не противоречит законодательству.

Акционерное общество (цессионарий) обратилось в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью (цеденту) о признании заключенного между ними соглашения об уступке права (требования) ничтожным, сославшись в обоснование заявленного требования на то, что предметом данного соглашения является будущее право; это противоречит параграфу 1 главы 24 Кодекса.

Согласно материалам дела между истцом и ответчиком заключено соглашение об уступке права (требования), в соответствии с которым ответчик обязался уступить цессионарию право (требование) на оплату продукции, которая будет им продана в будущем. При этом стороны определили, что данное право перейдет от цедента к цессионарию в момент его возникновения у цедента.

Решением суда иск удовлетворен, спорное соглашение признано ничтожным. При этом суд сослался на пункт 1 статьи 382 ГК РФ, в силу которого кредитором по сделке может быть передано право (требование), принадлежащее ему на основании обязательства. По мнению суда, это означает, что замена кредитора возможна только по обязательству, существующему на момент заключения соглашения об уступке права (требования), и только в отношении прав (требований), возникших к моменту заключения этого соглашения.

Суд апелляционной инстанции решение суда отменил, в иске отказал по следующим основаниям.

Действующее законодательство не только не содержит запрета на оборот будущих прав, а, наоборот, в ряде случаев прямо регламентирует сделки, имеющие предметом исполнения будущее право. Так, пунктом 6 статьи 340 Кодекса предусмотрена возможность залога требований, которые залогодатель приобретет в будущем. В силу пункта 2 статьи 455 ГК РФ договор куплипродажи может быть заключен в отношении товара, который продавец приобретет в будущем. При этом согласно пункту 4 статьи 454 ГК РФ положения о куплепродаже применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав.

Исследованное судом соглашение об уступке права (требования) по существу является соглашением о куплепродаже будущего права (требования) на оплату поставленной продукции. Содержание и характер данного права не позволяет сделать вывод о неприменении к отношениям сторон указанного соглашения нормы о купле-продаже.

Оценив ссылку суда на пункт 1 статьи 382 Кодекса, суд апелляционной инстанции счёл её неверной. Как следует из спорного соглашения, являющееся предметом данного соглашения будущее право (требование) перейдет к цессионарию лишь после возникновения этого права (требования) у цедента. Таким образом, положения указанной нормы ГК РФ, устанавливающей возможность передачи кредитором по сделке принадлежащего ему на основании обязательства права (требования) другому лицу, спорным соглашением не нарушены.

5. Уступка части права (требования) по обязательству, предмет исполнения по которому делим, не противоречит законодательству.

Цессионарий обратился в арбитражный суд с иском к покупателю (должнику) о взыскании задолженности за переданный по договору куплипродажи товар.

Согласно материалам дела общество с ограниченной ответственностью (продавец) в соответствии с договором куплипродажи передало ответчику (покупателю) на согласованных сторонами условиях определенный товар. Однако покупатель переданный ему продавцом товар не оплатил. Впоследствии продавец (цедент) уступил истцу определенную часть права (требования) к должнику на оплату переданных по договору куплипродажи товаров, в остальной части права сохранились у цедента. При этом, как было установлено судом и не оспаривалось ответчиком, продавец свои обязательства по договору куплипродажи исполнил надлежащим образом.

Суд признал соглашение об уступке права (требования) недействительным, полагая, что уступка права (требования) в соответствии с положениями параграфа 1 главы 24 ГК РФ влечет полную замену кредитора в обязательстве, и, следовательно, она допустима только при условии, если к новому кредитору переходят в полном объеме все вытекающие из обязательства права.

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, иск удовлетворил по следующим основаниям.

В соответствии со статьей 384 Кодекса, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. Данная норма является диспозитивной и допускает возможность установления договором регулирования, отличного от определенного ею общего правила. Поэтому первоначальный кредитор, если предмет обязательства, из которого уступается право (требование), делим, вправе уступить новому кредитору принадлежащее ему право (требование) к должнику как полностью, так и в части. В данном случае уступка части права (требования) была осуществлена по денежному обязательству, которое является делимым.
В другом случае арендодатель обратился с иском в суд к арендатору и индивидуальному предпринимателю о признании недействительным договора о создании общества с ограниченной ответственностью, заключенного между ответчиками, в части, устанавливающей обязательство арендатора по внесению арендных прав в качестве вклада в уставный капитал создаваемого общества.

Ответчики просили в удовлетворении требования отказать, полагая, что оспариваемое условие договора соответствует пункту 2 статьи 615 ГК РФ, предусматривающему право арендатора на внесение с согласия арендодателя арендных прав в уставный капитал хозяйственных обществ, согласие арендодателя было получено.

Не оспаривая факта своего согласия, истец настаивал на удовлетворении требований, считая, что спорное условие противоречит положениям главы 24 ГК РФ и пункту 2 статьи 615 Кодекса. По мнению истца, в уставный капитал создаваемого общества арендные права могли быть внесены только при условии передачи арендатором обществу права пользования в отношении всех предоставленных ему по договору аренды помещений. Арендатор же передал обществу арендные права только в отношении трех из пяти нежилых помещений, предоставленных по договору аренды, сохранив за собой право пользования в отношении оставшихся.

Суд, рассмотрев материалы дела и установив наличие согласия арендодателя на передачу арендатором обществу арендных прав в отношении трех помещений, в удовлетворении иска отказал. При этом судом было указано, что предмет договора аренды (имущественное право пользования несколькими помещениями) является делимым, поэтому соответствующие арендные права могли быть уступлены в определенной части. Кроме того, возможность частичной уступки права (требования) прямо следует из статьи 384 ГК РФ, а пункт 2 статьи 615 Кодекса не содержит запрета на передачу арендных прав в отношении части помещений.

6. Уступка права (требования) по обязательству, в котором уступающий требование кредитор является одновременно и лицом, обязанным перед должником, не влечет перевод на цессионария соответствующих обязанностей цедента. Цедент не освобождается от исполнения продолжающих лежать на нем обязанностей.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о взыскании просроченной задолженности за переданную электроэнергию. В подтверждение своих прав истец указал, что на основании соглашения об уступке права (требования) получил от энергоснабжающей организации право (требование) на уплату ответчиком определенной суммы задолженности за конкретный период.

Арбитражный суд в иске отказал, указав, что нормы ГК РФ, регулирующие вопросы перехода прав кредитора к другому лицу (параграф 1 главы 24 Кодекса), предполагают полную замену кредитора в обязательстве. В данном же случае исполнение договора на передачу электроэнергии носит длящийся характер: с исполнением энергоснабжающей организацией своих обязательств по отдельному периоду обязательства по передаче электрической энергии в последующих периодах не прекращаются и договор продолжает действовать. Договор энергоснабжения в части обязательств энергоснабжающей организации сторонами не изменялся; более того, новый кредитор и не мог принять на себя исполнение обязанности по поставке электроэнергии по этому договору.

Таким образом, соглашение об уступке права (требования) противоречит параграфу 1 главы 24 ГК РФ и поэтому является ничтожным (статья 168 ГК РФ).
Постановлением суда кассационной инстанции решение суда было отменено, иск удовлетворен по следующим основаниям.

Согласно пункту 1 статьи 382 ГК РФ право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им по сделке другому лицу.

Учитывая, что в договоре энергоснабжения в обязательстве по оплате энергоснабжающая организация выступала в качестве кредитора, имеющего право требовать исполнения денежного обязательства от должника, указанное право (требование) могло быть уступлено. Уступая право другому лицу, энергоснабжающая организация лишается возможности предъявить требование о его исполнении к должнику. При этом положение такой организации как должника в обязательстве передать электроэнергию остается неизменным. Уступка права (требования) влечет за собой замену кредитора в конкретном обязательстве, в состав которого входит уступаемое право (требование), а не замену стороны в договоре.

Поскольку наличие и размер задолженности ответчиком не оспаривались, суд кассационной инстанции исковые требования удовлетворил.
По другому делу индивидуальный предприниматель (покупатель по договору поставки) обратился с иском в арбитражный суд к цессионарию о взыскании с последнего на основании статьи 521 ГК РФ неустойки в связи с недопоставкой поставщиком товара.

В обоснование заявленного требования истец сослался на договор поставки, которым установлена неустойка за недопоставку товара, и заключенное между поставщиком и ответчиком (цессионарием) соглашение об уступке права (требования), согласно которому поставщик уступил право (требование) на оплату товаров, поставляемых им индивидуальному предпринимателю в рамках указанного договора.

Полагая, что наряду с указанным правом (требования) к цессионарию перешли также обязанности по договору поставки, истец предъявил настоящий иск. Кроме того, он указал, что по смыслу параграфа 1 главы 24 ГК РФ уступка права (требования) предполагает полную замену стороны в договоре, то есть переход не только прав, но и обязанностей по договору.

Уступка права (требования) представляет собой замену кредитора в обязательстве (статья 382 Кодекса). Последствием уступки права (требования) является замена кредитора в конкретном обязательстве, в содержание которого входит уступленное право (требование). Уступка права (требования) по обязательству, в котором каждая из сторон является и кредитором и должником, не может привести к переводу соответствующих обязанностей, лежащих на цеденте как стороне договора, на цессионария. Для перевода таких обязанностей необходимо совершение сделки по переводу долга (параграф 2 главы 24 ГК РФ). В данном случае сделки по переводу долга сторонами не совершалось. Поэтому на цеденте (продавце по договору поставки) продолжают лежать обязанности, связанные с исполнением договора поставки, в частности обязанности по передаче соответствующего товара, по уплате неустойки в связи с нарушением своих обязательств. Поэтому заявленное требование может быть предъявлено к поставщику (цеденту), но не к цессионарию.

7. Скрытые недостатки результата работ, обнаруженные заказчиком после получения уведомления об уступке подрядчиком требования об оплате данных работ, могут быть положены должником в основание своих возражений против требования нового кредитора (статья 386 ГК РФ), поскольку данные недостатки, как и право заказчика требовать их устранения, возникли до момента получения уведомления должником о состоявшейся уступке.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к закрытому акционерному обществу (заказчику) о взыскании задолженности за работы, выполненные по договору подряда. Заявленное требование истец основывал на соглашении об уступке права (требования), в соответствии с которым истцу было передано подрядчиком право (требование) оплаты выполненных работ и применения мер ответственности за просрочку оплаты.

Определением суда к участию в деле в качестве третьего лица привлечено открытое акционерное общество (подрядчик).

Ответчик иск не признал, указывая на ненадлежащее качество работ, выявленное в процессе эксплуатации оборудования. В обоснование возражений ответчик сослался на пункт 1 статьи 711 Кодекса, в соответствии с которым заказчик обязан оплатить обусловленную цену после окончательной сдачи результатов работы при условии, что работа выполнена надлежащим образом. Поскольку, как было выявлено в процессе эксплуатации, работы были выполнены некачественно (статья 721 ГК РФ), заказчик вправе задержать их оплату.

Суд не согласился с доводами ответчика и иск удовлетворил по следующим основаниям.

Как следовало из материалов дела, подрядчик обязался произвести работы по ремонту и модернизации оборудования заказчика. Результат работ должен был соответствовать условиям договора (в частности, в договоре сторонами были определены требования, предъявляемые к параметрам эксплуатации оборудования в зимний период). В процессе эксплуатации оборудования в зимний период заказчиком установлено несоответствие фактических параметров согласованным сторонами требованиям.

В силу статьи 386 ГК РФ должник вправе выдвигать против требования нового кредитора возражения, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления о переходе прав по обязательству к новому кредитору.

Подрядчик уступил право требования оплаты выполненных работ и применения мер ответственности за просрочку оплаты после подписания сторонами договора подряда акта окончательной приемки результата работ, при этом о какихлибо недостатках заказчик не заявлял. Уведомление о состоявшейся уступке ответчик получил до обнаружения им в процессе эксплуатации недостатков результата работ.

Таким образом, поскольку выявленные недостатки обнаружены после получения ответчиком уведомления об уступке права (требования), то он не вправе, выдвигая свои возражения против требований нового кредитора, ссылаться на эти недостатки.

Суд кассационной инстанции, не согласившись с указанным выводом суда первой инстанции, решение отенил и в иске отказал по следующим основаниям.
По существу выдвинутые ответчиком возражения основываются на факте выявления в процессе эксплуатации скрытых недостатков результата работ. Возникновение права заказчика требовать устранения недостатков связано не с их обнаружением, а с фактом выполнения работ с отступлением от установленных договором требований. Поэтому данное право возникло до получения заказчиком уведомления о состоявшейся уступке.

Ответчик, оспаривая предъявленное к нему требование об оплате и реализуя право должника, закрепленное в статье 386 ГК РФ, был вправе заявить указанные возражения. В связи с этим в рамках рассматриваемого спора выдвинутые ответчиком возражения против требований нового кредитора являются основанием для отказа в иске последнему. Права нового кредитора в данном случае могут быть защищены в порядке, предусмотренном статьей 390 Кодекса.

Кроме того, судом кассационной инстанции в мотивировочной части постановления было отмечено, что требование об устранении выявленных недостатков результата работ ответчик вправе предъявлять только к подрядчику (первоначальному кредитору). Уступка права (требования) оплаты выполненных работ и применения мер ответственности за просрочку оплаты не может привести к переводу на цессионария соответствующих обязанностей, лежащих на цеденте как стороне договора подряда. Для замены должника необходим перевод долга.

В данном случае сделка по переводу долга не совершалась, поэтому на цеденте продолжают лежать обязанности, связанные с исполнением им договора подряда, в частности обязанность по устранению выявленных недостатков выполненной работы.

8. Допустимость уступки права (требования) не ставится в зависимость от того, является ли оно бесспорным и обусловлена ли возможность его реализации встречным исполнением цедентом своих обязательств перед должником.

Производственное предприятие (цессионарий) обратилось с иском в арбитражный суд к акционерному обществу (должнику) о взыскании суммы основного долга по договору строительного подряда. Определением суда к участию в деле в качестве третьего лица привлечено общество с ограниченной ответственностью (цедент).

Как следовало из материалов дела, ответчик (заказчик) и общество с ограниченной ответственностью (подрядчик) заключили договор строительного подряда, по условиям которого подрядчик обязался выполнить строительные работы на объекте заказчика. Договором были установлены начальный и конечный срок производства работ, выделены отдельные этапы выполнения работ с указанием сроков их проведения.

Подрядчик уступил производственному предприятию право (требование) на оплату работ, подлежащих выполнению в рамках третьего этапа, при этом уступка указанного права была произведена до окончания работ по данному этапу.

В возражениях на иск ответчик сослался на выполнение подрядчиком работ по третьему этапу с недостатками и отступлениями от требований технической документации, в связи с чем он имеет право на безвозмездное устранение подрядчиком выявленных при приемке недостатков (статья 723 ГК РФ). До устранения этих недостатков у заказчика отсутствует обязанность по оплате результата работ.

Кроме того, акционерное общество указало на факт заключения соглашения об уступке права (требования) до приемки заказчиком результата работ по третьему этапу (то есть до возникновения обязательства по оплате данных работ) и, соответственно, предметом уступки являлось несуществующее право (требование), что не допустимо.

Суд, признав соглашение об уступке права (требования) ничтожным в силу статьи 168 ГК РФ, в иске отказал по следующим основаниям.

Уступка права (требования) допустима при условии, если уступаемое право является бесспорным, возникло до его уступки и возможность реализации права не обусловлена встречным исполнением цедентом своих обязательств перед должником. Несоблюдение указанных требований нарушает права и законные интересы должника по обязательству. В данном случае эти требования сторонами спорного соглашения не соблюдены, в силу чего оно является ничтожным (статья 168 ГК РФ) как противоречащее параграфу 1 главы 24 Кодекса.

Суд апелляционной инстанции решение суда оставил в силе, указав, вместе с тем, на ошибочность выводов суда, положенных в основание решения.
По мнению суда апелляционной инстанции, совершенная между истцом и подрядчиком сделка не противоречит закону и не нарушает права и интересы должника (заказчика по договору подряда).

В соответствии со статьей 384 ГК РФ на основании спорного соглашения право (требование) на оплату работ по третьему этапу перешло к новому кредитору в том же объеме и на тех же условиях, что существовали на момент перехода уступленного права (требования). Таким образом, реализация данного права поставлена в зависимость от исполнения подрядчиком обязательств по выполнению работ по третьему этапу. Данная обусловленность, встречность исполнения обязательств сторонами договора подряда существует и при отсутствии уступки права (требования). Перемена кредитора в возникшем из договора подряда денежном обязательстве не влияет ни на основания, при наличии которых должник обязан его исполнить, а кредитор, соответственно, вправе потребовать исполнение, ни на обязанность подрядчика выполнить работы в соответствии с условиями договора строительного подряда.
Суд апелляционной инстанции также признал несостоятельными доводы истца об уступке подрядчиком несуществующего права (требования), поскольку с момента приемки результата работ возникает лишь возможность реализовать право (требование) на оплату выполненных работ. Само же право вытекает из обязательства, возникающего с момента вступления в силу договора подряда.

Оценивая позицию суда, в соответствии с которой уступка права (требования) возможна только в случае, когда уступаемое право (требование) носит бесспорный характер, суд апелляционной инстанции указал на то, что законодатель не связывает возможность уступки права (требования) с бесспорностью последнего. ГК РФ, закрепляя в статье 386 право должника на заявление возражений против требований нового кредитора, которые он имел против первоначального кредитора к моменту получения уведомления об уступке, наоборот, исходит из допустимости наличия спора относительно уступленного права (требования).

Кроме того, суд апелляционной инстанции обратил внимание на следующее.

Подрядчик выполнил работы по третьему этапу с недостатками, вследствие чего заказчик был вправе отказаться от оплаты выполненных работ до устранения подрядчиком допущенных им недостатков. Поскольку перемена кредитора в возникшем из договора подряда денежном обязательстве по оплате работ не влияет на основания, при наличии которых должник обязан его исполнить, то уступленное истцу право (требование) не может быть реализовано до устранения недостатков.

Суд апелляционной инстанции также указал, что истец вправе после устранении недостатков подрядчиком вновь обратиться к заказчику с требованием об оплате результата работ. В случае же нарушения прав нового кредитора последние могут быть защищены в порядке, предусмотренном статьей 390 Кодекса.
Поскольку неправильное применение норм права судом первой инстанции не привело к вынесению незаконного решения, оно было оставлено в силе.

9. Соглашение об уступке права (требования), заключенное между коммерческими организациями, может быть квалифицировано как дарение только в том случае, если будет установлено намерение сторон на безвозмездную передачу права (требования). Отсутствие в сделке уступки права (требования) условия о цене передаваемого права (требования) само по себе не является основанием для признания ее ничтожной как сделки дарения между коммерческими организациями.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к индивидуальному предпринимателю о взыскании задолженности за переданный по договору куплипродажи товар. В обоснование заявленных требований истец указал на получение права (требования) к ответчику на уплату суммы основного долга по сделке уступки права (требования), заключенной с закрытым акционерным обществом, которое являлось продавцом по данному договору.

Суд признал сделку уступки права (требования) ничтожной в силу статей 168, 575 ГК РФ и в удовлетворении иска отказал, руководствуясь при этом следующим.
Согласно спорной сделке цедент передает, а цессионарий принимает от цедента указанное право (требование) к должнику; право считается перешедшим к цессионарию с момента совершения названной сделки. При этом боронами сделки не предусмотрена обязанность цессионария оплатить или предоставить цеденту какойлибо иной эквивалент за полученное им право (требования). Следовательно, это право (требование) передано цедентом цессионарию безвозмездно.

В соответствии с пунктом 1 статьи 572 ГК РФ дарение может выражаться в безвозмездной передаче одним лицом другому лицу имущественного права (требования) к третьему лицу. Таким образом, спорная сделка уступки права (требования) является сделкой дарения и должна соответствовать пункту 4 статьи 575 ГК РФ: не допускается дарение в отношениях между коммерческими организациями.

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение по следующим основаниям.

Судом не было учтено, что признанная им ничтожной сделка уступки права (требования) непосредственно направлена на переход права (требования); ее нельзя квалифицировать как возмездную или безвозмездную, поскольку она лишь оформляет исполнение обязательства по передаче права, возникшего из соглашения об уступке права (требования). Как следует из преамбулы спорной сделки и указывается истцом в кассационной жалобе, рассматриваемая сделка заключена во исполнение соглашения об уступке права (требования).

Оценивая соглашение об уступке права (требования), суд кассационной инстанции сослался на пункт 3 статьи 423 ГК РФ, в силу которого договор предполагается возмездным, если из закона, иных правовых актов, содержания или существа договора не вытекает иное. Квалификация соглашения об уступке права (требования) как договора дарения возможна лишь при установлении намерения безвозмездно передать право (требование). Отсутствие в данном соглашении условия о цене передаваемого права (требования) само по себе не свидетельствует о дарении соответствующего права (требования).
Как установлено судом, предметом соглашения об уступке права (требования) являлось принятие цедентом обязательства передать цессионарию (истцу) соответствующее право (требование) к ответчику в качестве отступного с целью прекращения обязательства цедента перед цессионарием по возврату займа. Таким образом, уступка права (требования) носила возмездный характер.

Поскольку суд не проверял обоснованность заявленной ко взысканию суммы основного долга, дело было направлено на новое рассмотрение.

10. Несоответствие размера встречного предоставления объему передаваемого права (требования) само по себе не является основанием для признания ничтожным соглашения об уступке права (требования), заключенного между коммерческими организациями.

Акционерное общество (цессионарий) обратилось в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы основного долга по договору. Исковые требования были основаны на соглашении об уступке права (требования), на основании которого первоначальный кредитор передал истцу право (требование) на уплату ответчиком задолженности по договору поставки.

В возражениях на иск должник указал, что соглашение об уступке права (требования) ничтожно в силу статьи 170 ГК РФ, поскольку прикрывает сделку дарения права.

Решением суда иск удовлетворен по следующим основаниям.

Несмотря на то, что в соответствии со спорным соглашением размер встречного предоставления за переданное право (требование) менее объема последнего, суд пришел к выводу, что в данном случае это обстоятельство не свидетельствует о ничтожности сделки в силу ее притворности.

Как определено пунктом 2 статьи 1 ГК РФ, граждане и юридические лица приобретают и осуществляют свои гражданские права своей волей и в своем интересе, они свободны в установлении своих прав и обязанностей на основе договора и в определении любых, не противоречащих законодательству его условий.

С учетом данной нормы судом было указано, что при выяснении эквивалентности размеров переданного права (требования) и встречного предоставления, необходимо исходить из конкретных обстоятельств дела. В частности, должны учитываться: степень платежеспособности должника, степень спорности передаваемого права (требования), характер ответственности цедента перед цессионарием за переданное право (требование) (ответственность лишь за действительность права (требования) или также и за его исполнимость должнико), а также иные обстоятельства, влияющие на действительную стоимость права (требования), являющегося предметом уступки.

Исследовав данные обстоятельства, суд пришел к выводу о действительности соглашения об уступке права (требования).

По другому делу, отказывая в удовлетворении требований цессионария к должнику и квалифицируя соглашение об уступке права (требования) как ничтожную сделку, суд исходил из следующего.

По смыслу закона уступка права (требования) между юридическими лицами является возмездной сделкой, по которой сторона, приобретшая право (требование), предоставляет другой стороне встречное эквивалентное предоставление. По смыслу статьи 572 ГК РФ дарение может быть совершено и в форме передачи имущества по явно заниженной цене. Как следовало из текста спорного соглашения, объем переданного права (требования) превышал размер встречного предоставления в десять раз. Это обстоятельство само по себе свидетельствует о дарении спорного права цедентом истцу, что в силу статьи 575 ГК РФ недопустимо в отношениях между коммерческими организациями.

Постановлением суда кассационной инстанции решение суда отменено, дело направлено на новое рассмотрение по следующим основаниям.

Согласно пункту 1 статьи 572 Кодекса по договору дарения даритель безвозмездно передает или обязуется передать одаряемому вещь в собственность либо имущественное право (требование) к себе или к третьему лицу либо освобождает или обязуется освободить его от имущественной обязанности перед собой или перед третьим лицом. Из данной нормы закона следует, что наличие возмездных начал в договорном обязательстве исключает признание соответствующего договора договором дарения. В данном случае стороны прямо предусмотрели возмездный характер своих отношений. Поэтому спорная сделка не может быть признана ничтожной по указанному основанию.

Вместе с тем суду при новом рассмотрении дела следует оценить данную сделку на предмет ее ничтожности в силу притворности (статья 170 Кодекса), выяснив, не прикрывает ли соглашение об уступке права (требования) сделку дарения. Решая данный вопрос, суду надлежит при оценке несоответствия размера встречного предоставления за переданное право объему последнего исходить из конкретных обстоятельств дела, свидетельствующих о действительной стоимости спорного права (требования).

11. Уклонение цедента от передачи цессионарию документов, удостоверяющих переданное последнему право (требование), само по себе не свидетельствует о том, что данное право (требование) не перешло к цессионарию.

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к унитарному предприятию о взыскании задолженности за поставленные по договору куплипродажи товары, указав, что получил право (требование) к ответчику по сделке уступки права (требования), заключенной с обществом с ограниченной ответственностью, которое являлось продавцом по названному договору.

Кроме того, поскольку цедент не передал ему документы, подтверждающие отгрузку продукции и ее принятие покупателем, истец в порядке, установленном частью 4 статьи 66 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации, заявил ходатайство об истребовании данных доказательств.

Суд отказал в удовлетворении ходатайства и в удовлетворении иска, указав, что в силу пункта 2 статьи 385 ГК РФ кредитор, уступивший право (требование) другому лицу, обязан передать ему документы, удостоверяющие это право (требование), и сообщить сведения, имеющие значение для его осуществления. Поскольку указанные документы не были переданы цедентом, то истец не может считаться получившим право (требование).

Суд кассационной инстанции решение суда первой инстанции отменил и дело передал на новое рассмотрение по следующим основаниям.

Невыполнение первоначальным кредитором обязанностей, предусмотренных пунктом 2 статьи 385 ГК РФ, по общему правилу не влияет на возникновение у нового кредитора прав в отношении должника. К новому кредитору права (требования) по общему правилу переходят в момент совершения сделки уступки права (требования). Передача документов, удостоверяющих право и подтверждающих его действительность, производится на основании уже совершенной сделки.

С учетом этого суд кассационной инстанции признал необоснованным и не соответствующим законодательству вывод суда о несостоявшейся уступке права (требования). Поскольку судом не проверялся факт совершения сделки уступки права (требования), дело было направлено на новое рассмотрение. Суд кассационной инстанции также указал на необходимость при оценке вопроса о том, было ли передано цедентом истцу право (требование) учитывать, что данная передача может быть оформлена сторонами путем составления отдельного документа (например, акта о передаче права), либо воля сторон на передачу права может быть выражена непосредственно в соглашении об уступке права (требования), подписанием которого стороны определили момент перехода права, либо в какихлибо иных действиях сторон данного соглашения, свидетельствующих о выражении воли на передачу этого права.

12. Суд не признал соглашение об уступке права (требования) незаключенным, установив, что отсутствие в нем указания на обязательство, в состав которого входило уступаемое право (требование), в данном случае не повлекло отсутствие согласования сторонами предмета указанного соглашения.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу о взыскании задолженности по кредитному договору, процентов за пользованием кредитом и применении мер ответственности за несвоевременный возврат кредита. В обоснование заявленных требований истец сослался на заключенное с банком соглашение об уступке права (требования).

Возражения против иска ответчика мотивированы тем, что к истцу заявленные им права (требования) не перешли, так как соглашение об уступке права (требования) является незаключенным ввиду отсутствия в нем указания на обязательство (кредитный договор), в состав которого входят соответствующие права (требования).

Определением суда к участию в деле в качестве третьего лица на стороне истца привлечен банк (цедент).

Как следовало из материалов дела, между банком и обществом с ограниченной ответственностью было заключено соглашение об уступке права (требования), в соответствии с которым банк в связи с неисполнением обязательств по возврату кредитов передал истцу права (требования) к ряду организаций, в числе которых был поименован ответчик. В силу спорного соглашения права (требования) считаются перешедшими с момента его подписания. Соглашением была определена и рассчитанная на момент его подписания общая сумма задолженности каждой организации, без идентификации данной задолженности применительно к конкретным кредитным договорам.

Решением суда в иске отказано, соглашение об уступке права (требования) признано незаключенным.

Суд, сославшись на положения пункта 1 статьи 382 и пункта 1 статьи 432 Кодекса, признал, что существенным условием соглашения об уступке права (требования) является указание на конкретное обязательство, из которого возникло соответствующее право. В данном случае стороны не указали в соглашении об уступке права (требования) на такое обязательство, поэтому оно в соответствии со статьей 432 ГК РФ признано судом незаключенным.
Суд кассационной инстанции решение суда отменил, иск удовлетворил по следующим основаниям.

В ходе судебного разбирательства судом было установлено, что между ответчиком и банком существовали только отношения, вытекающие из одного кредитного договора, в связи с неисполнением обязательств по которому и были предъявлены требования в рамках рассматриваемого дела. Кроме того, текст уведомления цедентом должника о состоявшейся уступке, другие материалы дела свидетельствовали об наличии определенности между цедентом и цессионарием относительно предмета соглашения. Указанная в соглашении сумма задолженности и уведомление позволяют сделать вывод об уступке истцу права на взыскание как суммы основного долга, так и процентов за пользование кредитом и процентов, уплачиваемых в качестве меры ответственности в связи с несвоевременным возвратом кредита.

При данных обстоятельствах отсутствие указания в спорном соглашении на упомянутый кредитный договор не влечет признания его незаключенным, поэтому заявленные требования подлежат удовлетворению.

13. Отсутствие в соглашении об уступке части права (требования), возникшего из длящегося обязательства, указания на основание возникновения уступаемого права (требования), а также на конкретный период, за который оно уступается, может свидетельствовать о незаключенности этого договора.

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к энергоснабжающей организации о признании недействительным соглашения об уступке права (требования).

Как следовало из материалов дела, между истцом и ответчиком было заключено соглашение об уступке права (требования) к унитарному предприятию на уплату суммы задолженности перед энергоснабжающей организацией за потребленную электроэнергию.

Решением суда иск был удовлетворен по следующим основаниям.

В тексте соглашения стороны не определили обязательство, в состав которого входило уступаемое право (требование). Кроме того, в нем не содержалось условие, позволяющее индивидуализировать передаваемое право, а именно конкретный период действия договора энергоснабжения, за который энергоснабжающая организация уступает цессионарию право (требование) на уплату суммы задолженности. Учитывая, что обязательство, возникшее из договора энергоснабжения, носит длящейся характер, определить передаваемое право (требование) при его реализации в отсутствие соответствующего соглашения сторон сделки, невозможно. В такой ситуации суд счел, что соглашение об уступке права (требования) противоречит статье 382 Кодекса, в соответствии с которой право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано другому лицу на основании сделки или перейти к нему в силу закона, и поэтому является ничтожным (статья 168 Кодекса).

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, принял новый судебный акт об отказе в иске в силу следующего.

Отсутствие в соглашении об уступке права (требования) по длящемуся обязательству указания на основание возникновения передаваемого права (требования), а также условий, позволяющих его индивидуализировать (конкретный период, за который передается право (требование) на уплату суммы задолженности предприятия) свидетельствует не о его недействительности, а о несогласованности предмета договора, что влечет признание его незаключенным (статья 432 Кодекса).

Суд кассационной инстанции, подтвердив позицию суда об отсутствии в соглашении об уступке права (требования) названных условий, указал и на отсутствие в материалах дела доказательств, оценив которые можно было бы сделать вывод о том, что несмотря на отсутствие соответствующих условий в тексте соглашения, предмет последнего, тем не менее, является согласованным и между цедентом и цессионарием нет неопределенности в идентификации уступленного права (требования).

Поэтому суд кассационной инстанции, констатировав, что спорное соглашение является незаключенным, отказал в иске.

14. Суд, признав, что должник не доказал, каким образом оспариваемое соглашение об уступке права (требования) нарушает его права и законные интересы, в удовлетворении заявленного им требования о признании указанного соглашения недействительным отказал.

Общество с ограниченной ответственностью (должник) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (цеденту) и индивидуальному предпринимателю (цессионарию) с иском о признании недействительным заключенного между ответчиками соглашения об уступке права (требования) как противоречащего положениям главы 24 ГК РФ. По мнению истца, совершенная сделка ничтожна, поскольку предметом уступки являлось право (требование), возможность реализации которого обусловлена встречным исполнением цедентом своих обязательств перед истцом.

Как следовало из материалов дела, между истцом и акционерным обществом (подрядчиком) был заключен договор строительного подряда, право требования оплаты работ по которому было уступлено акционерным обществом до окончания их выполнения.

В отзыве на иск акционерное общество, сославшись на пункт 2 статьи 166 Кодекса, указало, что истец не может быть признан лицом, заинтересованным в предъявлении заявленного требования, в связи с чем в его удовлетворении должно быть отказано. Данные возражения поддержал второй ответчик (цессионарий), полагая, что полученное требование об оплате будет предъявлено им к истцу только после выполнения цедентом работ, поскольку до принятия результата работ должником указанное право реализовано быть не может.

Ответчики также заявили об отсутствии между ними спора относительно действительности соглашения об уступке права (требования).

В судебном заседании истец отверг доводы ответчиков, пояснив, что его заинтересованность в разрешении судом спора относительно действительности соглашения об уступке права (требования) заключается в установлении определенности в отношениях сторон.

По мнению истца, без разрешения заявленного требования отсутствует определенность по поводу того, кто является кредитором по обязательству в части оплаты выполненных работ. Возможное признание спорного соглашения по иску одной из сторон недействительным повлечет нарушение его прав и законных интересов как должника, поскольку исполнение, произведенное им цессионарию до такого признания, будет считаться ненадлежащим исполнением.

Суд в иске отказал, указав, что истцом не представлено какихлибо доказательств, свидетельствующих о нарушении оспариваемой сделкой его прав и законных интересов. Такие доказательства, в частности могли касаться наличия обстоятельств, указанных в статье 388 ГК РФ. Заключение соглашения об уступке права (требования) и замена кредитора не свидетельствуют о нарушении законных прав и интересов должника.

В силу положений, предусмотренных статьями 312, 382, 385 ГК РФ, должник при предоставлении ему доказательств перехода права (требования) к новому кредитору не вправе не исполнять обязательство данному лицу. Кодекс не предусматривает обязательность предоставления должнику в качестве доказательства перемены кредитора соглашения, на основании которого цедент принял обязательство передать право (требование) цессионарию.

остаточным доказательством является уведомление должника цедентом о состоявшейся уступке права (требования) либо предоставление должнику акта, которым оформляется исполнение обязательства по передаче права (требования), содержащегося в соглашении об уступке права (требования).

Указанные положения направлены на защиту интересов должника, исключая возможность предъявления к нему повторного требования в отношении исполненного обязательства со стороны первоначального либо нового кредитора при наличии между ними спора о действительности соглашения об уступке права (требования).

Таким образом, в случае признания судом соглашения об уступке права (требования) недействительным (либо при оценке судом данной сделки как ничтожной и применении последствий ее недействительности) по требованию одной из сторон данной сделки исполнение, учиненное должником цессионарию до момента признания соглашения недействительным, является надлежащим исполнением.

Суд также отметил, что в данном случае должник был надлежащим образом уведомлен о состоявшейся уступке, в связи с чем надлежащим кредитором для него является цессионарий.

Суды апелляционной и кассационной инстанций оставили решение суда без изменения.

15. Если иное не предусмотрено законом или договором, при уступке права (требования) или его части к новому кредитору переходят полностью или в соответствующей части также и права, связанные с уступаемым правом (требованием).

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к индивидуальному предпринимателю о взыскании суммы основного долга и неустойки за просрочку платежа по договору куплипродажи, начисленной за период с момента наступления просрочки оплаты и до даты обращения истца в суд.

В обоснование заявленных требований истец сослался на заключенное с акционерным обществом соглашение об уступке права (требования), во исполнение которого общество передало истцу право (требование) уплаты основного долга с ответчика. При этом истец полагал, что к нему в силу статьи 384 ГК РФ вместе с требованием в отношении основного долга перешло и право (требование) на взыскание неустойки.

Возражая против удовлетворения требования о взыскании неустойки, ответчик указал, что уступка требования в отношении основного долга не означает перехода к истцу и права на взыскание неустойки.

Переход права (требования) в отношении неустойки возможен только при наличии на это воли первоначального кредитора, выраженной в соглашении об уступке права (требования). Поскольку в заключенном между цедентом и цессионарием соглашении не содержалось условия об уступке требования в отношении неустойки, истцу, по мнению ответчика, было передано только право на взыскание суммы основного долга.

Суд, не согласившись с доводами ответчика, заявленные требования удовлетворил в полном объеме по следующим основаниям.

В силу статьи 384 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, право первоначального кредитора переходит к новому кредитору вместе со связанными с требованием правами (в том числе с правами, обеспечивающими исполнение обязательства). Поскольку в рассматриваемом случае соглашением сторон или законом действие указанного правила не исключено, а право на неустойку является связанным с переданным требованием правом, данное право следует считать перешедшим к цессионарию вместе с требованием уплаты суммы основного долга.

Суды апелляционной и кассационной инстанций решение суда оставили без изменения.

По другому делу при уступке части требования об оплате товара и отсутствии в соглашении сторон условий относительно прав, связанных с уступленным требованием, суд удовлетворил иск цессионария о взыскании с должника соответствующей суммы задолженности по оплате товара и процентов за пользование чужими денежными средствами по статье 395 Кодекса, начисленных с момента наступления просрочки пропорционально части уступленного требования.

При этом суд исходил из того, что в силу статьи 384 ГК РФ в отсутствие соглашения сторон об ином при уступке части права (требования) к цессионарию переходят в части, пропорциональной переданному требованию, и права, связанные с данным требованием.

16. Уступка возникшего в связи с нарушением обязательства права (требования) на подлежащую уплате неустойку допустима и в том случае, когда на момент совершения уступки размер неустойки окончательно не определен.

Общество с ограниченной ответственностью обратилось в арбитражный суд с иском к индивидуальному предпринимателю о взыскании неустойки за нарушение сроков оплаты нефтепродуктов, поставленных акционерным обществом по договору поставки.

Как следовало из материалов дела, ответчик не выполнил обязательство по оплате нефтепродуктов, поставленных в его адрес акционерным обществом. В дальнейшем акционерное общество уступило право (требование) на уплату предусмотренной договором поставки неустойки обществу с ограниченной ответственностью, в связи с чем последнее обратилось в суд с требованием о принудительной реализации перешедшего к нему права.

По ходатайству истца к участию в деле в качестве третьего лица на его стороне судом было привлечено акционерное общество.

Суд в удовлетворении исковых требований отказал, указав следующее.

В силу параграфа 1 главы 24 ГК РФ уступка права (требования) влечет перемену лиц в обязательстве и возможна в том объеме и на тех условиях, которые существовали на момент перехода прав. Уступка права (требования) по договору поставки совершена первоначальным кредитором лишь в части применения к должнику ответственности за допущенное нарушение обязательства. В силу действующего законодательства право на неустойку не может быть передано в отрыве от основного права (требования). Учитывая, что перемены лиц в основном обязательстве не произошло, уступка требования о взыскании неустойки противоречит статье 384 ГК РФ, в силу чего соглашение об уступке права (требования) является ничтожным (статья 168 ГК РФ).

Суд апелляционной инстанции, оставляя решение суда в силе, изменил его мотивировочную часть следующим образом.

Вывод суда о невозможности уступки права (требования) на уплату неустойки является неверным. Однако уступка данного права возможна лишь в том случае, когда подлежащая взысканию сумма неустойки окончательно определена. В рассматриваемом случае уступка произошла в отношении требования, размер которого не мог быть определен на момент совершения данной сделки (так как в силу статьи 333 ГК РФ только суд вправе установить основания привлечения лица к ответственности, оценить соразмерность неустойки последствиям нарушения обязательства), поэтому соглашение об уступке права (требования) является ничтожным.

Суд кассационной инстанции принятые по делу судебные акты отменил и направил дело на новое рассмотрение по следующим основаниям.
На обязательство по уплате неустойки как меры ответственности распространяются положения Кодекса о перемене лиц в обязательстве. Законодательство не содержит запрета в отношении уступки права (требования) на уплату неустойки, в силу чего данная уступка не противоречит закону. В этой части вывод суда апелляционной инстанции верен.

Однако несостоятельна позиция суда апелляционной инстанции в вопросе о возможности уступки права (требования), лишь окончательно определенного по размеру. Уступка права, размер которого окончательно не определен, означает, что согласно статье 384 Кодекса соответствующее право переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права. Таким образом, спорное право перешло к истцу от акционерного общества в таком же неопределенном размере, существовавшем на момент перехода права. Это означает, что конкретный размер подлежащей взысканию неустойки может быть определен судом по иску нового кредитора. Возможность снижения судом размера неустойки на основании статьи 333 Кодекса не лишает первоначального кредитора права уступить указанное право (требование).

17. Уступка права (требования) на возмещение убытков не противоречит законодательству.

Предприятие (цессионарий) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу (должнику) о взыскании убытков в связи с неисполнением ответчиком обязательств по договору.

В обоснование исковых требований предприятие сослалось на уступку обществом с ограниченной ответственностью истцу права (требования) на возмещение убытков, возникших у него в связи с неисполнением продавцом (ответчиком) своих обязательств по передаче товара.

Как следовало из материалов дела, между ответчиком (продавцом) и цедентом (покупателем) существовали отношения по куплепродаже. В соответствии с договором продавец обязался поставить обществу с ограниченной ответственностью определенную продукцию, однако своих обязательств не выполнил. Впоследствии общество с ограниченной ответственностью (покупатель) уступило право (требование) на возмещение причиненных ему этим убытков предприятию. Во исполнение соглашения об уступке данного права (требования) истцу первоначальным кредитором (покупателем) были переданы документы, удостоверяющие наличие и размер причиненных ему убытков.

Решением суда в иске было отказано по следующим основаниям.

В обязательстве по возмещению убытков личность кредитора имеет существенное значение для должника. Поэтому в силу статьи 388 ГК РФ уступка таких прав (требований) без согласия должника не допускается. В данном случае согласия должника на указанную уступку не было. Более того, в отзыве на иск он возражал против такой уступки.

В связи с этим суд признал соглашение об уступке права (требования) ничтожным (статьи 388, 168 ГК РФ) и в иске отказал.

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение, исходя из следующего.

Из статьи 15 Кодекса не следует, что обязательство по возмещению убытков является обязательством, в котором личность кредитора имеет существенное значение для должника. Напротив, обязательство по возмещению убытков является денежным обязательством, возникшим в связи с нарушением должником по этому обязательству прав потерпевшего и обладающим самостоятельной имущественной ценностью. Кроме того, названная норма закона не содержит положений о возможности нарушения прав и интересов должника уступкой права (требования) возмещения убытков, о существенном значении личности кредитора в данном обязательстве.

Суд кассационной инстанции подчеркнул, что право (требование) возмещения убытков может быть уступлено управомоченным лицом любому третьему лицу.
Поскольку судом не исследовался вопрос о наличии и размере убытков, дело было направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

18. Полученные поручителем в силу статей 365 и 387 ГК РФ права могут быть предметом самостоятельного соглашения об уступке права (требования).

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к коммерческой компании о взыскании суммы основного долга, уплаченной за ответчика поручителем (обществом с ограниченной ответственностью).

Свои требования истец мотивировал соглашением об уступке права (требования), заключенным с поручителем, на основании которого истцу перешло принадлежащее поручителю (первоначальному кредитору) требование к должнику о взыскании суммы основного долга, уплаченной поручителем в связи с неисполнением должником обязанностей по обеспеченному поручительством обязательству.

Ответчик против иска возражал, сославшись на противоречие закону уступки поручителем своих прав в отношении должника.

Суд, отвергнув доводы ответчика, иск удовлетворил по следующим основаниям.

Согласно статье 365 ГК РФ к поручителю, исполнившему обязательство, переходят права кредитора по этому обязательству и права, принадлежащие кредитору как залогодержателю, в том объеме, в котором поручитель удовлетворил требование кредитора. Поручитель также вправе требовать от должника уплаты процентов на сумму, выплаченную кредитору, и возмещения иных убытков, понесенных в связи с несением ответственности за должника.

При этом из указанной нормы ГК РФ во взаимосвязи с положениями статьи 387 Кодекса следует, что с исполнением поручителем обязательства перед кредитором связан переход к нему прав кредитора. При этом уступка права (требования) поручителем в подобной ситуации законодательством не запрещена.

19. Если иное не предусмотрено законом или договором, уступка права (требования) из основного обязательства влечет переход к новому кредитору также и права, возникшего из договора о залоге (статья 384 ГК РФ).

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы основного долга путем обращения взыскания на заложенное имущество.

Требования мотивированы сделкой уступки права (требования), в соответствии с которой цедент передал акционерному обществу (цессионарию) право (требование) на уплату суммы основного долга по договору с ответчиком. При этом основное обязательство было обеспечено залогом принадлежащего ответчику имущества.

Решением суда в иске было отказано по следующим основаниям.

В соответствии со статьей 384 ГК РФ право первоначального кредитора переходит к новому кредитору в том объеме и на тех условиях, которые существовали к моменту перехода права, в частности, к новому кредитору переходят права, обеспечивающие исполнение обязательства. При этом согласно этой же статье Кодекса иное может быть предусмотрено законом или договором.

В силу статьи 355 ГК РФ залогодержатель вправе передать свои права по договору о залоге другому лицу с соблюдением правил о передаче прав кредитора путем уступки права (требования). Следовательно, закон устанавливает исключение из общего правила статьи 384 Кодекса и предполагает необходимость заключения самостоятельной сделки уступки прав по договору о залоге.

Таким образом, в отсутствие указанной сделки в данном случае залоговое право следует считать неперешедшим и, следовательно, прекратившимся в силу своего акцессорного характера.

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение в связи с неверным истолкованием статей 355 и 384 ГК РФ.

Согласно прямому указанию Закона (статья 384 Кодекса) к новому кредитору вместе с правом первоначального кредитора переходят и права, обеспечивающие исполнение обязательства. К таким правам относится и право залога, акцессорный характер которого подчеркивается и статьей 355 ГК РФ, в соответствии с частью 2 которой уступка залогодержателем своих прав по договору о залоге другому лицу действительна, если тому же лицу уступлены права (требования) к должнику по основному обязательству, обеспеченному залогом.

Таким образом, в силу акцессорного характера залогового права последнее переходит к новому кредитору в порядке, установленном статьей 384 Кодекса, и не требует дополнительного оформления.

20. При уступке части обеспеченного залогом права (требования) в случае, если сторонами не выражена воля на полную замену кредитора в залоговом обязательстве, цедент и цессионарий становятся сокредиторами по залоговому обязательству.

Кредитная организация обратилась в арбитражный суд с иском к обществу с ограниченной ответственностью о взыскании суммы долга по кредитному договору путем обращения взыскания на заложенное имущество.

Согласно материалам дела во исполнение кредитного договора банк выдал ответчику кредит в размере, предусмотренном кредитным договором. Кредитное обязательство было обеспечено залогом принадлежащего заемщику имущества (автомобиля). В дальнейшем банк уступил часть права (требования) возврата кредита истцу. При этом в соглашении об уступке права (требования) также было указано, что цедент уступает права по договору о залоге пропорционально переданной части основного долга.

В связи с наступлением срока возврата кредита и неисполнением ответчиком обязательства по его возврату и был предъявлен иск.

Решением суда соглашение об уступке права (требования) в части уступки прав по договору о залоге признано ничтожной сделкой, в иске отказано по следующим основаниям.

В соответствии с пунктом 1 статьи 334 Кодекса в силу залога кредитор по обеспеченному залогом обязательству имеет право в случае неисполнения должником этого обязательства получить удовлетворение из стоимости заложенного имущества преимущественно перед другими кредиторами должника. Таким образом, залоговое обязательство является неделимым. В спорном соглашении установлено, что право по договору о залоге передается пропорционально переданному основному долгу, то есть фактически право залога уступается в части. Это противоречит указанной статье Закона, поэтому спорная сделка является ничтожной в части уступки прав по договору о залоге (статья 168 ГК РФ).

Суд кассационной инстанции решение суда отменил, дело направил на новое рассмотрение, признав правильным вывод суда первой инстанции о неделимости права залога, указав на то, что окончательные выводы суда не основаны на законе и материалах дела.

Как следует из текста спорного соглашения, пояснений и переписки сторон, имеющихся в деле, стороны при заключении соглашения об уступке права (требования) не имели в виду частичную уступку права залога. Воля сторон была направлена на укрепление уступленного основного долга имеющимся залоговым обеспечением. Кроме того, спорное соглашение преследовало также цель сохранения права залога и за цедентом. Исходя из изложенного и руководствуясь статьей 431 Кодекса, суд кассационной инстанции указал, что воля сторон не была направлена на уступку части прав по договору залога. Поэтому данное соглашение не является ничтожным.

В спорном соглашении стороны не указали, что переход прав по договору о залоге влечет за собой полную замену кредитора в залоговом обязательстве. Поэтому в результате перехода прав по договору о залоге на стороне залогодержателя образовалась множественность лиц. Следовательно, цедент и цессионарий являются сокредиторами по залоговому обязательству.

21. Перевод обязанности по уплате сумм имущественных санкций без перевода обязанности по уплате основного долга не противоречит законодательству.

Акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к предприятию о взыскании неустойки за просрочку исполнения обязательства.

Основанием для предъявления требования являлся договор перевода долга, в соответствии с которым первоначальный должник (должник в части основного долга) и ответчик достигли соглашения о переводе на последнего обязанности уплатить подлежащую уплате неустойку, начисленную акционерным обществом в связи с неисполнением первоначальным должником обязанностей по оплате истцом поставленной в рамках договора поставки продукции. В материалах дела имелось письменное согласие кредитора (акционерного общества) на перевод обязанности по уплате неустойки на ответчика.

Решением суда договор перевода долга признан ничтожной сделкой, в удовлетворении иска отказано по следующим основаниям.

Исходя из смысла статьи 391 ГК РФ долг переходит к новому должнику в полном объеме, включая обеспечивающую его исполнение неустойку. Указанная норма не допускает возможности перевода на другое лицо только обязанности по уплате неустойки, без перевода основного долга, как это имело место в данном случае.

Постановлением суда кассационной инстанции решение суда отменено, дело направлено на новое рассмотрение, поскольку, как следовало из материалов дела, договор о переводе долга и согласие кредитора были совершены после нарушения обязательства должником. Отношения по уплате неустойки являются обязательственными, следовательно, на них распространяются положения главы 24 ГК РФ. Данная глава Кодекса не содержит запрета на перевод обязанности по уплате неустойки в отрыве от обязанности по исполнению основного долга. Поэтому вывод суда о ничтожности спорной сделки неверен.

Случаи отказа от права, существующие в ГК РФ, создают представление об отказе как о достаточно аморфной правовой конструкции. Цель создания отказа в такой форме, наверное, уже мало кто понимает, поскольку, с одной стороны, отказ включает в себя слишком много элементов иных правовых институтов, создавая тем самым неоднозначные ситуации для судебных органов, которые данные положения вынуждены толковать, с другой стороны, в силу отсутствия единой дефиниции суды аналогичные по сути дела квалифицируют настолько разнообразно, что возникающий теоретический хаос в большей степени в практической плоскости только усиливается. Понимая, что в некоторых случаях отказ от права оправдан и обоснован, но в силу запрета п. 2 ст. 9 ГК РФ не может быть реализован, судебные органы вынуждены создавать правовой «симбиоз», применяя к отношениям стороны принципы добросовестности, запрет на злоупотребление правом, запрет на обход закона, и отдельную работу можно написать про уникальную трансформацию отказа от права в приостановлении исполнения при реализации встречных обязательств. Задачей настоящей части является определение отказа от права, сформированного практикой, условия применения ст. 9 ГК РФ и поиска тех самых правовых аналогов данного механизма с учетом всего многообразия его форм, которые сформировались на уровне судебных решений.

Единого подхода к применению п. 2 ст. 9 ГК РФ в судебной практике не сформировалось, нет разграничения отказа от права, от осуществления права, воздержания от осуществления права — на все эти случаи распространяется действие указанной нормы. К ней достаточно часто апеллируют при столкновении с нетипичной ситуацией, когда, с одной стороны, нет явно выраженного нарушения принципа добросовестности или факта злоупотребления правом, но с другой — требования стороны уже выходят за пределы «стандартных».

Один из самых известных корпоративных споров по делу «Мегафона» об оспаривании акционерного соглашения <1>, в котором суд, давая правовую оценку положению п. 2.3 соглашения, предусматривающего, что «каждый акционер, вне зависимости от имеющихся у него в силу устава или применяемого законодательства прав акционера Общества, прав голоса и прочих, принимает на себя обязательство всегда голосовать принадлежащими акциями либо совершать иные действия, которые необходимы для того, чтобы Общество, Совет директоров или Общее собрание акционеров полностью соблюдали все положения соглашения акционеров; никто из акционеров не вправе истолковывать устав или использовать принадлежащее им как акционерам Общества право голоса для того, чтобы осуществлять какие-либо действия, противоречащие соглашению акционеров», указал, что установление соглашения по распоряжению акционерами своими правами по своему характеру является отказом от прав, предоставленных им в соответствии с законодательством РФ. Такое установление противоречит п. 2 ст. 9, п. 2 ст. 1 ГК РФ, ч. 3 ст. 55 Конституции РФ и является не чем иным, как прямым вмешательством в суверенные права государства, нарушением конституционных принципов российского права, основ правопорядка РФ. Таким образом, это решение поставило недействительность отказа от права в один ряд с основополагающими принципами российского права и основами правопорядка РФ, что на практике может привести к признанию соглашений, содержащих элементы отказа, к соглашениям, противоречащим публичному порядку РФ, с соответствующими правовыми последствиями.

———————————

<1> Дело N Ф04-2109/2005(14105-А75-11).

В других решениях суды неожиданно приходят к выводу, что запрет, установленный ст. 9 ГК РФ, не может ограничивать возможность граждан осуществлять свои права, в том числе в форме отказа. Так, К. обратилась в суд с иском к М., Т., Управлению ФМС по Московской области о прекращении права пользования жилым помещением, указав, что приобрела у О. по договору купли-продажи спорную квартиру. Ранее спорная квартира была приватизирована О., которая являлась ее единоличным собственником. В соответствии с условиями договора ответчики М., И., Т., зарегистрированные в ней по месту жительства, обязаны были освободить квартиру и сняться с регистрационного учета в течение 15 дней с момента государственной регистрации договора. Обязательства по освобождению квартиры ответчики подтвердили, оформив соответствующие заявления, однако в установленный договором срок их не выполнили. Поскольку на момент приватизации спорной квартиры ответчики имели равное с О. право пользования квартирой, суд пришел к выводу о том, что при смене собственника в связи с договором купли-продажи ответчики сохраняют принадлежавшее им право пользования жилым помещением. Оформленные ими при заключении договора купли-продажи письменные обязательства об освобождении жилого помещения и снятии с регистрации правового значения, по мнению суда, не имеют. Отказывая в иске, суд сослался на положения ст. 9 ГК РФ и указал, что обязательство ответчиков освободить жилое помещение противоречит закону и не влечет прекращения права пользования жилым помещением.

Согласно ч. 2 ст. 9 ГК РФ отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом.

Президиум Московского областного суда, отменяя решение по данному спору, указал, что, несмотря на положения ч. 2 ст. 9 ГК РФ, в соответствии с ч. 2 ст. 1 ЖК РФ граждане по своему усмотрению и в своих интересах осуществляют принадлежащие им жилищные права, в том числе распоряжаются ими. Граждане свободны в установлении и реализации своих жилищных прав в силу договора и (или) иных предусмотренных жилищным законодательством оснований.

Таким образом, Жилищный кодекс РФ предусматривает возможность гражданина отказаться от принадлежащего ему права <1>. Даже учитывая специфику жилищных правоотношений, достаточно заметно, что ч. 2 ст. 1 ЖК РФ сформулирована более подробно, чем п. 1 ст. 9 ГК РФ, в соответствии с которым граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им гражданские права, тем не менее в данном деле суды общей юрисдикции именно на основании положений ч. 2 ст. 1 ЖК РФ делают вывод о возможности отказа от жилищных прав даже без ссылки на неприменимость ч. 2 ст. 9 ГК РФ к жилищным правоотношениям.

———————————

<1> Обобщение Московского областного суда от 1 июня 2010 г. «Обобщение практики рассмотрения дел Президиумом Московского областного суда за 2009 год».

Если рассматривать конкретные случаи применения ограничения отказа от права, то классический пример — это включение в договор условия об отказе сторон от взыскания штрафных санкций: пеней, неустоек, процентов, в том числе установленных законом за просрочку исполнения сторонами обязательств по договору. В деле по иску ЗАО «Центр внедрения «ПРОТЕК» к ОАО «Фармасинтез» о взыскании процентов за пользование чужими денежными средствами ответчик указал, что в соглашении стороны установили, что любые штрафные санкции, включая пени, неустойку, проценты, в том числе установленные законом за просрочку исполнения сторонами обязательств по договору, начислению и взысканию со стороны кредитора не подлежат. Судами в отношении данных условий были применены положения п. 2 ст. 9 ГК РФ, на основании чего исковые требования были удовлетворены в полном объеме. Эта позиция была поддержана ВАС РФ <1>.

———————————

Объединяющим признаком судебных решений по аналогичным делам является или непосредственное включение в текст договора условий отказа от взыскания процентов, неустоек и т.д., или попытка стороны толковать соответствующим образом условия договора. Однако там, где споры выходят за пределы обычного отказа и содержат в себе элементы отказа путем выбора или общего отказа, стройность доводов о применении п. 2 ст. 9 ГК РФ пропадает. Так, в споре между Комитетом по земельным ресурсам и землеустройству от имени администрации г. Якутска (арендодатель) и ОАО «Якутгазпром» (арендатор) судами был исследован договор аренды, в соответствии с которым арендодатель предоставил, а арендатор принял в аренду земельный участок под строительство 18-квартирного жилого дома. В соответствии с п. 3.2.7 и 2.2, 5.2 договора аренды от 27 июля 2000 г. N 2082 арендатор обязался два раза в год уплачивать арендную плату: первый платеж — не позднее 15 апреля и второй платеж — не позднее 15 октября каждого текущего года. В случае неуплаты в установленные сроки платы за землю стороны предусмотрели неустойку в размере 0,3% от суммы недоимки за каждый день просрочки. Пунктом 4 дополнительного соглашения от 20 мая 2005 г. N 0056/15-05 стороны предусмотрели, что ДИО мэрии МО «Город Якутск» не взыскивает пени по арендным платежам ОАО «Якутгазпром» за период 2003 — 2004 гг. в связи с добровольным погашением всей суммы просроченной задолженности и решением комиссии по обеспечению поступления доходов от арендной платы за землю (протокол N 17 от 13 мая 2005 г.). Исследовав данный пункт по правилам ст. 431 ГК РФ, суд пришел к выводу о том, что по существу данным условием соглашения ДИО мэрии МО «Город Якутск» произвел отказ от осуществления принадлежащего ему права по взысканию договорной неустойки. И, применив положения ч. 2 ст. 9 ГК РФ, удовлетворил исковые требования арендодателя о взыскании договорной неустойки <1>. Здесь в явном виде был продемонстрирован общий отказ, когда сторона выбрала добровольное погашение всей суммы просроченной задолженности в качестве способа исполнения и, таким образом, отказалась от иных прав по договору, включая взыскание договорной неустойки, при этом были соблюдены все условия такой формы отказа, включая дополнительное соглашение, оформленное протоколом комиссии, где в однозначной форме заявлен отказ. Не принимая во внимание ни факты непоследовательного поведения, ни добровольности отказа, ни его соответствующего оформления, ни явного нарушения прав арендодателя и иные обстоятельства, явно свидетельствующие о злоупотреблении правом и нарушении принципа добросовестности, суд руководствовался только одним — стремлением отдать предпочтение букве закона перед ее действительным содержанием и фактическими обстоятельствами дела, т.е. формализмом.

———————————

<1> Постановление ФАС Восточно-Сибирского округа от 19 апреля 2006 г. N А58-3284/05-Ф02-1689/06-С2.

Исследовав аналогичную ситуацию в споре по иску заимодавца к заемщику о взыскании процентов по договору займа и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа, суд пришел к выводу о применении к данным правоотношениям ст. 415 ГК РФ, квалифицировав письмо руководителя заимодавца в адрес заемщика с требованием возвратить сумму займа, с указанием на освобождение заемщика от уплаты процентов за пользование денежными средствами и неустойки за несвоевременный возврат суммы займа в случае исполнения требования по возвращению суммы долга в указанные сроки , в качестве заявления о прощении долга . При этом суд указал, что на прощение долга распространяются положения п. 4 ст. 575 ГК РФ о запрете дарения между коммерческими организациями только в том случае, если судом будет установлено намерение кредитора освободить должника от обязанности по уплате долга в качестве дара. Об отсутствии намерения кредитора одарить должника может свидетельствовать, в частности, взаимосвязь между прощением долга и получением кредитором имущественной выгоды по какому-либо обязательству между теми же лицами. Данный подход был подтвержден ВАС РФ <1>, что означает попытку найти приемлемые способы замены отказа от права на иные механизмы, когда их неприменение нарушает принципы справедливости и баланс интересов участников и из поведения лица явно следует его намерение отказаться от права.

———————————

<1> Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 21 декабря 2005 г. N 104 «Обзор практики применения арбитражными судами норм Гражданского кодекса о некоторых основаниях прекращения обязательств» (http://www.arbitr.ru/as/pract/vas_info_letter/2957.html).

В другом споре требование о выплате неустойки в случае расторжения договора в одностороннем порядке было квалифицировано как отказ от права <1>. Так, между ООО «Агентство безопасности «Трианон-2» и ООО «Промышленно-строительная компания «Квартал» был заключен договор, в соответствии с которым агентство оказывало услуги в сфере охраны многоэтажных гаражей. Договор был заключен на срок около 2,5 лет. В соответствии с п. 5.3 каждая сторона имеет право расторгнуть договор в одностороннем порядке без указания причины, предупредив другую сторону за 30 дней; в случае нарушения данного условия инициировавшая сторона выплачивает другой стороне неустойку в размере месячной договорной суммы. Поскольку через год после заключения договора услуги по охране стали оказываться другим юридическим лицом, агентство сделало вывод о досрочном расторжении договора без соблюдения процедуры, предусмотренной п. 5.3. Тем не менее суды квалифицировали неустойку в соответствии с п. 1 ст. 330 ГК РФ как денежную сумму, которую должник обязан уплатить кредитору в случае неисполнения или ненадлежащего исполнения обязательства. Поэтому, по мнению суда, стороны предусмотрели в п. 5.3 договора не меру обеспечения исполнения обязательства, а отказ от своего права на расторжение договора, что в силу п. 2 ст. 9 ГК РФ не влечет прекращения этого права. Это послужило основанием для отказа в удовлетворении иска о взыскании договорной неустойки.

———————————

Несмотря на формальную схожесть ситуации с описанным выше делом, отдельный интерес представляет решение по делу N А17-6715/2008. Так, между ООО «Стройматериалы» (арендодатель) и ООО «Ивановорегионгаз» (арендатор) был заключен договор аренды нежилых помещений на 20 лет. В соответствии с п. 8.4 данного соглашения в случае досрочного расторжения договора арендатор обязан направить арендодателю не позднее чем за шесть месяцев соответствующее извещение о расторжении договора, при этом арендатором уплачивается сумма годовой арендной платы. В связи с направлением извещения со стороны арендатора о досрочном расторжении договора ООО «Стройматериалы» направило письмо с просьбой исполнить п. 8.4 договора в части уплаты суммы годовой арендной платы (14 442 423 руб. 12 коп.). Суд удовлетворил требования истца, снизив тем не менее ее итоговый размер в связи с ее явной несоразмерностью последствиям расторжения договора. Заявитель указывал на ничтожность п. 8.4, поскольку реализация арендатором права на досрочное расторжение договора не может рассматриваться как нарушение обязательства по договору, и на неисследованность судом вопроса о законности включения в договор названного условия (п. 8.4) и его соответствие п. 2 ст. 9 ГК РФ.

Отдельно следует сказать и об отказе от взыскания процентов и иных штрафных санкций посредством заключения мировых соглашений, различный подход к которым послужил основанием для признания в РФ принципа эстоппель, подробно рассмотренного Ж.И. Седовой во второй главе настоящей книги. Чтобы не повторять описание Постановления Президиума ВАС РФ от 22 марта 2011 г. N 13903/10 по делу А60-62482/2009-С7, который применил принцип эстоппель к отношениям сторон, вытекающим из мирового соглашения, хотелось бы отметить, что одной из причин этого было именно наличие формального ограничения отказа от права, предусмотренного п. 2 ст. 9 ГК РФ. Если обратиться к судебным решениям до 2011 г., то наблюдалась прямо противоположная ситуация. Так, в решении ФАС Уральского округа по делу N Ф09-6050/06-С6 суд отклонил ссылку ответчика на то, что обязательства ответчика по погашению долга прекратились заключением мирового соглашения с истцом и, отказавшись от взыскания процентов за нарушение обязательств по договору, истец фактически утратил право на применение к ответчику такой меры ответственности, как взыскание процентов, на основании того, что это противоречит положениям п. 2 ст. 9 ГК РФ, в силу которых отказ от права не влечет прекращения этого права <1>. В этой связи суд делает вывод, что по мировому соглашению истец отказался лишь от той части процентов, которые были заявлены в рамках конкретного иска и по состоянию на определенную дату. Такой подход наблюдается в большинстве решений, поэтому попытка переломить ситуацию и попытаться косвенным образом разрешить отказ от права посредством принципов эстоппель выглядит как минимум революционной.

———————————

<1> Постановление ФАС Уральского округа от 18 июля 2006 г. по делу N Ф09-6050/06-С6 // СПС «КонсультантПлюс».

К другим случаям применения п. 2 ст. 9 ГК РФ относится запрет на акцепт обязательной оферты, направляемой в соответствии со ст. 84.2 Федерального закона «Об акционерных обществах». В рамках рассмотрения дела по иску компании «Сеолфор Менеджмент Лимитед» о признании недействительным предписания Федеральной службы по финансовым рынкам (далее — ФСФР России) от 31 октября 2006 г. N 06-ВГ-03/17829 о приведении обязательного предложения о приобретении ценных бумаг ОАО «Самарский подшипниковый завод» в соответствие с требованиями законодательства Российской Федерации судом было выяснено, что истец при приобретении акций у компании «Плата Груп Лимитед» заключил с продавцом соглашение об отказе от акцепта указанной в обязательном предложении оферты. В этой связи при получении гарантии, необходимой в рамках направления обязательного предложения, истец на основании данного отказа исключил из общей суммы потенциальные выплаты компании «Плата Груп Лимитед». В результате рассмотрения спора апелляционная инстанция пришла к выводу, который был оставлен без изменения при рассмотрении кассационной жалобы, что направление обязательного предложения о приобретении ценных бумаг ОАО «Самарский подшипниковый завод» под условием отказа от акцепта указанной в обязательном предложении оферты нарушает права и законные интересы других акционеров общества, акцептовавших указанную оферту, и противоречит положениям п. 2 ст. 9 ГК РФ , в соответствии с которым отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав, за исключением случаев, предусмотренных законом.

Ограничения, предусмотренные п. 2 ст. 9 ГК РФ, распространяются также на соглашения, устанавливающие отрицательные обязательства, направленные на воздержание от осуществления действий. Так, в процессе рассмотрения спора по делу N А46-1254/2010 было установлено, что в соответствии с договором займа между предпринимателем Поляковым С.П. (заемщик) и ОАО «ОТП Банк» (банк) Полякову была предоставлена кредитная линия с установленным лимитом выдачи на срок около двух лет с уплатой 14% годовых на сумму непогашенного транша. В соответствии с п. 2.7.7 договора заемщик обязуется «не привлекать без предварительного согласования с банком кредиты в рублях и (или) иностранной валюте в других банках в период действия настоящего договора». Предприниматель соответствующим письмом уведомил банк о намерении получить кредит в ОАО «Россельхозбанк» для проведения посевной кампании в сумме 360 000 руб. Через пять дней кредит был получен предпринимателем. Через месяц предприниматель направил в банк письмо с просьбой не применять в отношении его штрафные санкции, ссылаясь на ошибочное истолкование п. 2.7.7. Еще через месяц банк уведомил предпринимателя об использовании своего права и путем безакцептного списания взыскал неустойку в размере 10 000 руб. В связи с указанными действиями банка заемщик подал в суд иск о признании положений п. 2.7.7 не соответствующими требованиям законодательства. Проанализировав условия договора, суд пришел к выводу, что условия п. 2.7.7 нарушают права истца на свободный выбор контрагентов по привлечению денежных средств для осуществления им хозяйственной деятельности и нарушают его имущественные права, следовательно, являются недействительными как не соответствующие в том числе п. 2 ст. 9 ГК РФ .

Еще один институт, в отношении которого дана оценка о применении к нему положений об отказе от права, — это освобождение от ответственности.

Так, в решении по делу N А51-3375/2007-15-33 судами было установлено, что между ИП Гладких Л.Н. и отделом вневедомственной охраны был заключен договор охраны магазина «Золотой ажур» и товарно-материальных ценностей на этом объекте. Пунктом 4.1.8 договора охрана освобождалась от ответственности в случае, если похищенные денежные средства, материальные ценности хранились вне сейфов, металлических шкафов, а также за личное имущество собственников помещений либо его работников. В результате кражи истцу был причинен ущерб, что стало основанием для предъявления иска. Оценив доказательства, суды пришли к выводу о доказанности оснований для возмещения убытков в размере 96 501 руб.; поскольку в остальной части товары хранились вне сейфов, охрана была освобождена от возмещения убытков в этой части. ИП Гладких Л.Н. в своем заявлении в ВАС РФ указал, что п. 4.1.8 не следует применять в силу п. 2 ст. 9 ГК РФ. Тем не менее позиция ВАС РФ разграничила понятие отказа от права и основания для освобождения от ответственности. Сам факт обращения в суд с иском о возмещении убытков, в том числе в части стоимости похищенных изделий из драгоценных металлов, опровергает тезис истца о его отказе от осуществления принадлежащих ему прав на основании ст. 393 ГК РФ <1>. Здесь следует выделить два момента: во-первых, разделение институтов отказа от права и освобождения от ответственности; во-вторых, суд указал на возможность подтверждения права путем подачи искового заявления о возмещении убытков, т.е. лицо в результате своего поведения лишилось возможности ссылаться на п. 2 ст. 9 ГК РФ .

———————————

Сущность отказа от права может быть определена двояко. Во-первых, это отказ от права, который закрепляется в соглашении, — к этой категории относятся рассмотренные выше случаи. Во-вторых, форма отказа представляет собой отказ от права, возникающий в случае нарушения обязательств по договору, путем соответствующих действий невиновной стороны. Вторая категория представляет самостоятельный практический интерес в силу того, что часто не ассоциируется у судов с отказом в принципе и тем более с его конкретной формой — отказом путем выбора.

Самостоятельную группу составляют нарушения договорных обязательств, возникающие при обнаружении недостатков уведомлений, отчетов и других документов, несвоевременное обжалование которых может привести к отказу от права ссылаться на их недостатки.

Так, между ОАО «Сибирский банк развития бизнеса» и ООО «Тюменское долговое агентство» заключен агентский договор, в соответствии с которым агент — Тюменское долговое общество совершает от имени принципала и за его счет действия, направленные на взыскание задолженности физических и юридических лиц — должников принципала. Агентское вознаграждение составляет 20% от суммы задолженности, погашенной при участии агента, при этом агент должен был предоставлять ежемесячно отчеты о проделанной работе, акты выполненных работ и расчеты сумм агентского вознаграждения. В связи с неисполнением банком обязательств в части выплаты агентского вознаграждения агент обратился в суд. Суды первой, апелляционной и кассационной инстанций удовлетворили исковые требования агента в полном объеме. При подаче жалобы в ВАС РФ банк обосновал свои требования следующим образом: отчеты агента обладают недостатками, которые не позволяют их рассматривать как надлежащие доказательства выполнения агентом договора, а поскольку в соответствии с п. 2 ст. 9 отказ от права не влечет прекращения этого права, сторона решила воспользоваться своим правом в части заявления о недостатках отчета .

ВАС РФ мотивировал свой отказ в передаче дела в Президиум ВАС РФ тем, что ответчик не воспользовался своим правом, предусмотренным п. 3 ст. 1008 ГК РФ, и не сообщил в указанный срок о своих возражениях ни по одному из представленных отчетов агента, следовательно, такие отчеты были приняты им и могут быть признаны судом в качестве надлежащего основания для выплаты агентского возражения <1>. Таким образом, суд определил, что поведение субъекта в форме бездействия стало причиной отказа от права обжаловать недостатки отчета, поскольку фактически посредством пассивного поведения сторона их акцептовала, т.е. сделала выбор средства правовой защиты — подтверждение договора. Несмотря на то что это пример отказа путем выбора, тем не менее данный вывод основан на формальном применении п. 3 ст. 1008 ГК РФ, где право на возражения по недостаткам отчета носит срочный характер.

———————————

Еще один пример действия отказа от права путем выбора в результате поведения можно обнаружить в решении по делу N А51-11493/2006-14-227. В соответствии с материалами дела между ОАО «Российские железные дороги» (далее — РЖД) и ОАО «АК «Железные дороги Якутии» был заключен договор по ремонту тепловозов. В соответствии с п. 2.6 договора общество оплачивает заводу стоимость недостающих деталей, узлов, агрегатов и приборов в двойном размере. Факт выполненных работ и перечень недостающих деталей были определены в акте. Работы оплачены обществом на основании выставленных счетов, однако стоимость недостающих деталей предъявлена к оплате заводом и оплачена в одинарном размере. Впоследствии заводом был выставлен еще один счет на оплату недостающих деталей в одинарном размере. В связи с неоплатой данного счета РЖД подали соответствующее исковое заявление. Исковые требования были удовлетворены судами в полном объеме, поскольку факт выполнения заводом ремонтных работ подтвержден документально, условие об оплате двойной стоимости недостающих деталей согласовано сторонами в полном объеме, однако из документов следует, что сторона оплатила только часть. В заявлении о пересмотре актов в порядке надзора ОАО «АК «Железные дороги Якутии» ссылается на то, что действия истца, выразившиеся в выставлении счетов на оплату стоимости недостающих деталей в одинарном размере, в то время как договором предусмотрена оплата стоимости недостающих деталей в двойном размере, свидетельствуют о прощении долга в соответствии со ст. 415 ГК РФ .

ВАС РФ, отказывая в передаче дела в Президиум, указал на необоснованность ссылки заявителя на ст. 415 ГК РФ, поскольку согласно п. 1 ст. 9 ГК РФ граждане и юридические лица по своему усмотрению осуществляют принадлежащие им права. Пунктом 2 ст. 9 ГК РФ отказ граждан и юридических лиц от осуществления принадлежащих им прав не влечет прекращения этих прав. Поскольку доказательств, подтверждающих заключение соглашения о прощении долга, заявителем не представлено, суд пришел к выводу, что ст. 415 ГК РФ в данном случае не применяется, а направление уведомления и счета об оплате в однократном размере не влечет отказа от права <1>. Данная ситуация относится к отказу от права путем выбора, потому что при нарушении контракта сторона изъявила свою волю путем направления уведомления об оплате стоимости деталей в одинарном размере, поскольку оплата в двойном размере представляет, по сути, штрафную санкцию за нарушение договора, от которой сторона своими действиями отказалась. После того как сторона все оплатила, ей было направлено очередное уведомление; таким образом, первоначально сторона ввела в заблуждение контрагента относительно своих намерений, что не будет требовать взыскания штрафных санкций, и в итоге уже после завершения расчетов их потребовала. В английском праве такая ситуация привела бы к потере права на вторичное требование о доплате стоимости деталей, поскольку, зная о факте недостачи, сторона была свободна в выборе средств и методов защиты, предоставленных ей договором, и, выбрав оплату только фактической стоимости деталей, она утратила право на взыскание дополнительных санкций. Однако судебные органы в данном случае встают на сторону субъекта, который, по сути, совершал действия, направленные на отказ от права, и распространяет на такие отношения действия п. 2 ст. 9 ГК РФ, нарушая в таких случаях принцип добросовестности.

———————————

Анализ судебной практики, включая вышеуказанное дело, позволяет сделать вывод, что там, где нет нормативно определенной процедуры рассмотрения соответствующих уведомлений, заявлений и других документов, имеющих правовое значение, и — самое основное — пресекательных сроков, которые устанавливали бы период действия права, суды распространяют на последующее направление заявления или претензии, положения п. 2 ст. 9 ГК РФ, что по факту означает, что сторона уже после осуществления действий, направленных на исполнение договора, получение встречного исполнения и т.д., может применять средства правовой защиты в отношении «дефектов» документов, включая признание их недействительными.

4.3.2. Отказ от права и встречные обязательства в судебной практике

Отдельный вопрос составляет анализ такого механизма, как встречное исполнение обязательства. В соответствии со ст. 328 ГК РФ встречным признается исполнение обязательства одной из сторон, которое в соответствии с договором обусловлено исполнением своих обязательств другой стороной.

В случае непредоставления обязанной стороной обусловленного договором исполнения обязательства либо наличия обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что такое исполнение не будет произведено в установленный срок, сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства либо отказаться от исполнения этого обязательства и потребовать возмещения убытков (п. 2 ст. 328 ГК РФ).

Если обусловленное договором исполнение обязательства произведено не в полном объеме, сторона, на которой лежит встречное исполнение, вправе приостановить исполнение своего обязательства или отказаться от исполнения в части, соответствующей непредоставленному исполнению .

Категория встречных обязательств создает предпосылки для применения в российском праве доктрины отказа от права путем выбора (waiver by election) или для доктрины выбора (election), поскольку в случае нарушения обязательства одной из сторон субъект, который не получил надлежащего исполнения, получает право выбора средств правовой защиты: приостановить исполнение обязательства или отказаться от исполнения обязательства и потребовать возмещения убытков.

Общность формулировок становится причиной целого ряда проблем. В первую очередь в правоприменительной практике данная норма нашла неоднозначную трактовку по причине отсутствия в ней каких-либо процедурных элементов, необходимых для квалификации последствий, т.е. неочевидно, в какой форме субъект приостанавливает свое исполнение, в какие сроки и на каком этапе. В случае когда встречное исполнение обязательства произведено, несмотря на непредоставление другой стороной обусловленного договором исполнения своего обязательства, эта сторона обязана предоставить такое исполнение (п. 3 ст. 328 ГК РФ). Это говорит о том, что, в случае если сторона своевременно не использовала свое право на приостановление или на отказ от исполнения, она утрачивает данную возможность и получает другое средство правовой защиты — понуждение к исполнению в натуре. При этом в статье предоставляется право сторонам изменять данное положение. В этой связи возникают следующие вопросы: в какой момент у стороны появляется право выбора средств правовой защиты; является ли право выбора срочным, по истечении которого субъект считается отказавшимся от права?

Возможность приостановления исполнения встречного обязательства основана на праве расторжения в случае предвидимого нарушения договора (anticipatory breach), заложена в том числе в Принципах международных коммерческих договоров УНИДРУА. Данная теория является в некоторой степени основанием для возникновения права выбора средств правовой защиты. В качестве элементов предвидимого нарушения договора определяются следующие: 1) высокая степень вероятности нарушения <1> (в официальных комментариях к тексту Венской конвенции 1980 г. отмечено, что будущее существенное нарушение может быть очевидным в силу заявлений или действий самого должника или в силу неких объективных обстоятельств ) <2>; 2) совершение действий, направленных на ознакомление лица с возможностью использования права выбора либо с запросом дополнительных гарантий исполнения в срок (данное право существует в англо-американской системе и нашло отражение в п. 2 ст. 72 Венской конвенции 1980 г., в которой указывается на обязанность кредитора предупредить должника, с тем чтобы позволить ему предоставить адекватные гарантии своего будущего исполнения); 3) наличие встречного обязательства. С этим вопросом существует ряд проблем, как в доктринальном, так и в практическом плане. В российской цивилистике под встречным исполнением понимается в основном последующее исполнение, тем не менее некоторые авторы считают возможным предоставление должнику по предшествующему исполнению права на расторжение договора в случае очевидности нарушения стороной, обязанной исполнять договор второй по очереди, своих встречных обязательств. Так, С.В. Сарбаш обосновывает право стороны, обязанной исполнить договор первой по очереди, отказаться от договора в связи с предполагаемым нарушением договора со стороны контрагента, ссылаясь на ст. 823 и 821 ГК РФ <3>.

———————————

<1> Suspension or Avoidance Due to Anticipatory Breach: Perspectives from the CISG, UNIDROIT Principles, PECL and Case Law. 2nd ed.: Case annotated update, March 2005 (доступно в Интернете: http://www.cisg.law.pace.edu).

<2> Guide to CISG Article 72. Secretariat Commentary (closest counterpart to an official commentary) (текст доступен в Интернете: http://www.cisg.law.pace.edu).

<3> См.: Сарбаш С.В. Исполнение договорного обязательства. М., 2005. С. 516 — 517.

Еще одной практической проблемой является отсутствие понимания того, на какие правоотношения распространяется ст. 328 ГК РФ. В этой связи нет однозначного мнения, является ли то или иное неисполнение приостановлением обязательства в рамках ст. 328 ГК РФ или нарушением договора с соответствующими последствиями. В практике можно наблюдать как формальный подход попытку обнаружить встречное исполнение в различных договорных видах, при этом встречность трактуется по-разному. Так, в одном случае приостановление обязательств со стороны арендодателя в части обеспечения арендуемого помещения электроэнергией, отоплением, горячей и холодной водой вследствие невыполнения обязательств по внесению арендной платы не было расценено как реализация п. 2 ст. 328 ГК РФ; более того, было указано на невозможность применения к данному правоотношению п. 2 ст. 328 ГК РФ <1>. По другому делу суд признал действия арендодателя по отключению электроэнергии в связи с задолженностью по арендной плате соответствующими п. 2 ст. 328 ГК РФ <2>. В итоге столь противоречивой практики ВАС РФ была сформирована позиция, что отключение электроэнергии арендодателем в случае неуплаты арендных платежей за арендуемое помещение считается незаконным, даже если это право предусмотрено договором. Таким образом, судебные органы посредством толкования нормы ограничили сферу ее действия.

———————————

Судебными органами была также предпринята попытка ограничить круг действия статьи путем определения категории «встречность исполнения», которая обусловлена последовательным исполнением сторонами своих обязательств, прямо предусмотренных в договоре <1>.

———————————

В связи с отсутствием процедуры реализации приостановления или отказа от исполнения в рамках ст. 328 ГК РФ остается открытой проблема о форме отказа от исполнения и приостановления исполнения.

И здесь возникает вопрос, ответ на который является ключевым для определения возможности отказа от права. Как было указано ранее, отказ от права возможен при соблюдении таких условий, как непосредственное волеизъявление стороны об отказе от права, знание о наличии права и последствиях отказа, форма отказа, свидетельствующая в однозначной манере о совершении добровольного отказа путем выбора. В данном случае очевидно, что основанием для применения ст. 328 ГК РФ является волеизъявление субъекта. При этом каких-либо требований к форме волеизъявления данной статьей не установлено. Логичен вопрос: только ли действие рассматривается в качестве приостановления или отказа от исполнения или волеизъявление может быть выражено бездействием или в форме молчания?

Анализ арбитражной практики позволяет сформулировать следующий подход. Так, суд не принял ссылку заявителя на ст. 328 ГК РФ в связи с отсутствием данных, свидетельствующих о том, что ответчик ставил перед истцом вопрос о приостановлении своих обязательств по контракту <1>. Тогда вывод, следующий из данного решения, в том, что при наличии бездействия со стороны субъекта он лишается права выбора правовых средств, предоставленных ему в связи с неисполнением обязательства контрагентом.

———————————

Некоторые элементы судебной практики трактуют пассивность субъекта, на которого возложено встречное исполнение, не как отказ от своего права не исполнять контракт, а как свидетельство приостановки исполнения <1>. Такая практика сформировала в науке мнение, что появилась презумпция, в рамках которой отсутствие доказательств отказа от исполнения стороны считается приостановлением исполнения <2>. Иными словами, активное поведение стороны может стать основанием как для отказа от исполнения, так и для приостановления, в то время как пассивное поведение — это только приостановление исполнения обязательства.

———————————

<2> См.: Сарбаш С.В. Исполнение взаимных обязательств. М.: Статут, 2004.

Таким образом, несмотря на запрет отказа от права, этот случай наглядно демонстрирует потерю права субъектом в зависимости от модели поведения.

Следует также отметить, что правила п. 2 ст. 328 ГК РФ применяются, если договором или законом не установлено другое (п. 4 ст. 328). Специальные нормы конкретизируют основания для применения этого правила и определенные им последствия для отдельных видов договоров (п. 2 ст. 487, п. 2 ст. 488, п. 3 ст. 489, ст. 569, п. 2 ст. 715, п. 1, 2 ст. 719 ГК РФ).

Следует отметить, что, несмотря на то что данные нормы являются по своей природе специальными по отношению к ст. 328 ГК РФ, тем не менее они отвечают на вопрос, в какой форме сторона должна осуществить выбор средства правовой защиты и в какой срок.

Здесь наибольший интерес представляют правила, предусмотренные для договора подряда, по которым сформировалась значительная судебная практика.

В соответствии с п. 2 ст. 715 ГК РФ, если подрядчик не приступает своевременно к исполнению договора подряда или выполняет работу настолько медленно, что окончание ее к сроку становится явно невозможным, заказчик .

В п. 3 данной статьи также указано, что, если во время выполнения работы станет очевидным, что она не будет выполнена надлежащим образом, заказчик вправе назначить подрядчику разумный срок для устранения недостатков и при неисполнении подрядчиком в назначенный срок этого требования отказаться от договора подряда либо поручить исправление работ другому лицу за счет подрядчика, а также потребовать возмещения убытков .

Отдельное правило содержится в части неисполнения встречных обязанностей со стороны заказчика (ст. 719 ГК РФ). Так, подрядчик вправе не приступать к работе, а начатую работу приостановить в случаях, когда нарушение заказчиком своих обязанностей по договору подряда, в частности непредоставление материала, оборудования, технической документации или подлежащей переработке (обработке) вещи, препятствует исполнению договора подрядчиком, а также при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что исполнение указанных обязанностей не будет произведено в установленный срок. Если иное не предусмотрено договором подряда, подрядчик при наличии вышеуказанных обстоятельств вправе отказаться от исполнения договора и потребовать возмещения убытков .

Очевидно, что процедурные вопросы также остались за рамками данных статей, вследствие чего сложилась противоречивая практика. Так, судами была высказана позиция о наличии у подрядчика обязанности уведомлять заказчика о приостановлении работы или о том, что он не приступил к выполнению работы. При этом, несмотря на отсутствие в ст. 719 ГК РФ такой обязанности, позиция судов основана на совместном применении ст. 719 и 716 ГК РФ, поскольку в соответствии с последней на подрядчика возлагается ответственность предупреждать немедленно или в разумный срок заказчика о непригодности переданного материала или технической документации.

В части, касающейся приостановления работы вследствие неисполнения встречных обязательств по договору подряда, также нет единой позиции.

Так, в Определении ВАС РФ от 15 апреля 2010 г. N ВАС-3814/10 по делу N А60-12173/2009-С11 было указано следующее: возражения заявителя о том, что работы не были выполнены в связи с неисполнением заказчиком встречных обязательств (просрочкой исполнения обязательств), нарушением сроков финансирования и отсутствием необходимой документации для выполнения работ, были исследованы судами нижестоящих инстанций и не могут быть приняты во внимание, поскольку доказательства того, что исполнитель предупредил заказчика о приостановлении выполнения работ или о невозможности завершения работ в обусловленный договором срок , представлено не было. Аналогичная позиция отмечается в других судебных решениях <1>.

———————————

<1> См., например: Постановление ФАС Волго-Вятского округа от 28 января 2008 г. по делу N А43-2202/2007-8-72.

Также следует отметить и прямо противоположную позицию, которая нашла отражение в судебной практике. Так, в своем Постановлении от 19 июля 2006 г. N А33-16137/05-Ф02-3179/06-С2 ФАС Восточно-Сибирского округа указал, что подрядчик с целью уменьшения собственного риска мог воспользоваться предоставленным ему п. 1 ст. 719 ГК РФ правом приостановить выполнение работ до передачи ему заказчиком проектно-сметной документации, при этом закон не предусматривает направление подрядчиком заказчику каких-либо претензий или извещений при приостановке работ при нарушении встречных обязательств.

Наиболее интересным с точки зрения применения отказа от права является Постановление ФАС Северо-Кавказского округа от 6 апреля 2011 г. по делу N А53-12194/2010. Суд использовал подход совместного применения ст. 719 и 716 ГК РФ и применил соответствующие правила п. 2 ст. 716 в части предупреждения заказчика о непригодности представленной заказчиком технической документации. Согласно данному пункту подрядчик, который не предупредил заказчика или до получения от него указаний продолжил работу, не дожидаясь истечения указанного в договоре срока, а при его отсутствии — разумного срока для ответа на предупреждение или несмотря на своевременное указание заказчика о прекращении работы, не вправе при предъявлении к нему или им к заказчику соответствующих требований ссылаться на указанные обстоятельства.

Соответствующее правило, предусмотренное ст. 716 ГК РФ, с точки зрения процедурных элементов было экстраполировано на ст. 719 ГК РФ. В связи с чем было установлено, что общество, не воспользовавшись правом, предусмотренным ст. 719 ГК РФ, на свой риск приступило к исполнению работ на объекте. При этом суд апелляционной инстанции указал, что, приступив к выполнению работ, подрядчик требование об авансировании работы вплоть до августа 2010 г. не заявлял, доказательства обращения к заказчику с требованием о соблюдении графика финансирования, перечислении аванса и невозможности выполнения обязательств по муниципальному контракту в материалах дела отсутствуют. Данные обстоятельства, по мнению суда, подтверждают намерение подрядчика исполнять согласованные условия контракта. Таким образом, посредством расширительного толкования ст. 716 ГК РФ сторона в результате несовершения определенных действий, свидетельствующих о приостановлении исполнения или об отказе от исполнения вследствие невыполнения контрагентом встречных обязательств, привела к потере данного права — права приостановить исполнение или отказаться от него и потребовать возмещения убытков.

В других судебных актах было указано, что ст. 719 ГК РФ не ставит право подрядчика отказаться от исполнения договора в зависимость от обязательного извещения заказчика о приостановлении работ, поскольку приостановление работ является правом, а не обязанностью подрядчика . Так, ФАС Дальневосточного округа при принятии решения по делу N А51-2382/2012 исходил из буквального толкования нормы, в соответствии с которым право подрядчика отказаться от исполнения договора в зависимость от обязательного извещения заказчика не ставится.

Также следует отметить, что в некоторых решениях указывается на право подрядчика, не прибегая к приостановке работ и не отказываясь от договора, при бездействии заказчика требовать от него надлежащего исполнения его обязательств и возмещения причиненных неисполнением обязательства убытков.

Подводя итог анализу судебной практики, можно отметить следующее. Если оставить за скобками судебные решения относительно отказа от права, то наблюдается повышение уровня ответственности субъектов хозяйствующей деятельности. Это проявляется в том, что на юридические лица и на предпринимателей стали возлагать обязанность по проверке контрагентов на предмет отсутствия фирм-однодневок, выяснения неправомерности или отсутствия предпринимательской цели при заключении договора и т.д. Таким образом, в зону предпринимательского риска начинают входить не только действия самого лица, но и действия противоположной стороны. На фоне этого выглядит тем более нелогичной позиция судов по признанию недействительным отказа от некоторых прав (таких, как отказ от права на взыскание штрафных санкций и т.д.), включаемых в договор субъектами предпринимательской деятельности, которые в должной мере осознают риски и негативные последствия таких условий. В этой связи эффект от п. 2 ст. 9 ГК РФ прямо противоположен тому, который изначально был заложен, — невозможность отказа приводит к нарушению принципа баланса интересов и паритета сторон, поскольку первоначально сторона согласовывает условия, предполагающие отказ с получением для себя других преференций взамен, а потом данный отказ ею оспаривается. И, отходя от принципа свободы договора, правовой определенности и эстоппеля, суд признает такой отказ недействительным.

Отсутствие процедурных элементов в тех случаях, когда речь идет о потенциальной возможности применить последствия отказа от права, приводит к тому, что судебные органы не могут должным образом оценить поведение субъекта в процессе исполнения сделки, его несоответствие условиям контракта и обязательствам, принятым на себя иным образом. При невозможности или нежелании оценивать действия сторон суд выбирает наиболее простой способ — использование формального подхода: буквальное и повсеместное применение п. 2 ст. 9 ГК РФ.

Абстрагируясь от применения механизма отказа от права во встречных обязательствах, следует самостоятельно отметить вопрос срочности прав, и в первую очередь не просто прав, предусмотренных договором, а прав на применение способов защиты, регламентированных в ст. 12 ГК РФ. Проблема срочности права имеет большое значение, поскольку невозможность решить данный вопрос и правильно оценить обстоятельства дела приводит к нарушению принципов правовой определенности, баланса интересов и справедливости. В условиях действующего ГК РФ возможна ситуация, когда одной стороной нарушаются условия договора и в отсутствие реакции второй стороны или при наличии ее активной позиции, свидетельствующей о дальнейшем исполнении договора, стороной начинают осуществляться действия по исполнению контракта, в том числе те, которые могут повлечь существенные расходы и затраты. При этом по истечении определенного периода, в том числе после принятия частичного исполнения, сторона неожиданно заявляет о ненадлежащем исполнении договора и требует возместить убытки или расторгнуть договор. В таком случае все будет сведено к позиции суда и его желанию выяснять обстоятельства, свидетельствующие о недобросовестности или злоупотреблении правом, поскольку с формальной точки зрения такие требования ограничены только сроками исковой давности и даже принятие исполнения в данном случае может быть не учтено в силу п. 2 ст. 9 ГК РФ.

Что касается формы отказа, то здесь письменная форма, скорее всего, не будет учтена судебными органами либо ей будет дана иная правовая оценка, в силу которой соответствующий документ может быть рассмотрен как прощение долга, неисполнение встречного обязательства и т.д., поскольку поведение и его составляющие, такие как действия и бездействие, достаточно сложны для изучения российскими судами и в случае порока исполнения могут быть квалифицированы только в контексте добросовестности и справедливости, что судебные органы делают с большой неохотой. Здесь также следует отметить, что рано или поздно, несмотря на преобладание формального подхода, судебным органам придется научиться оценивать поведение субъекта отдельно от содержания договора, и не только для того, чтобы обосновать, например, факт злоупотребления правом, а потому что поведение все чаще становится тем юридическим фактом, который способен изменить правоотношения сторон. В международном праве проявлением такого подхода являются, например, косвенные способы отказа от иммунитета и т.д., когда сторона своим поведением подтверждает свой новый статус с иным объемом прав и обязанностей. Несмотря на то что отказ от права в английском праве отличается от института изменения договора, тем не менее чаще всего именно поведение субъекта позволяет изменить правоотношение сторон путем отказа, без внесения соответствующих изменений в договор и без его расторжения.

Формальный запрет отказа от права приводит также к применению иных институтов, для того чтобы отказ был признан действительным. В практике встречаются случаи применения института прощения долга, освобождения от ответственности, института встречных обязательств, и основные — злоупотребление правом и нарушение принципа добросовестности. Проблемы, которые возникают при такой подмене институтов, связаны в первую очередь с применением к отказу от права требований к форме и срокам других механизмов. Поэтому если формально данные требования были соблюдены, то суды экстраполируют соответствующие нормы на отношения сторон, таким образом, и права субъекта могут быть защищены.

Таким образом, положения п. 2 ст. 9 ГК РФ не защищают невиновную сторону от нарушения ее прав и создают предпосылки для «законного» злоупотребления правом, доказать факт которого проблематично в силу данной нормы, и дестабилизируют гражданско-правовой оборот. При этом отнесение недействительности отказа от права к основополагающим принципам российского права приводит к тому, что в большинстве случаев стороны отдадут предпочтение английскому праву, даже если для этого им надо будет совершать действия, направленные на обход закона.

Дата: Июнь 20, 2014

Если в процессе судебного разбирательства стороны самостоятельно урегулировали имеющиеся у них претензии друг к другу, то документально закрепить это урегулирование можно, оформив . Выбор любого из указанных вариантов зависит от стадии процесса и желания сторон в дальнейшем урегулировать вопрос об оплате госпошлины.

Важно знать, что заключ-е мир. соглашения имеет своей целью достижение сторонами согласия по вопросам, повлекшим разбирательство в судебной инстанции, и осуществимо в любое время и на любом этапе судебного разбирательства, в то время как отказ от исковых требований — это одностороннее волеизъявление истца, возможное только до вынесения судом первой и апелляционной инстанции решения. Если же такое реш-е вступило в зак. силу, но истец инициирует разбирательство в кассац. инстанции, то отказ от иска на данном этапе не влечёт отмены реш-я вынесенного ранее. Источник данной статьи: http://сайт

Имеется вариант, при котором в ситуации: «что применить, ?» процессуальные оппоненты склоняются к последнему при наличии лишь устных и процессуально неоформленных соглашений. Такое обычно происходит в ситуациях, когда в отношениях сторон важна конфиденциальность, а не документальное закрепление взаимных прав и обязан-тей. Зачастую , по сути, применяются вместе в одном судебном процессе, например, когда в тексте мирового соглашения содержится обязанность истца отказаться от всех или ряда заявленных требов-й, при условии встречного выполнения стороной ответчика каких-либо оговоренных действий.

В силу ч. 5 ст. 49 АПК РФ, суд может отказать в праве на мировое соглашение или отказ от иска, руководствуясь принципом защиты интересов всех, лиц участвующих в деле.

Чтобы снизить риск подобного отказа со стороны суда следует непосредственно в тексте мирового соглашения предусматривать формулировки, при которых истец не отказывается от исковых требований, а освобождает от них ответчика, в силу принятия последним определённых обязательств или совершения определенных действий.

Следует обратить внимание: если в мировом соглашении содержится лишь условие об отказе истца от предъявляемых ранее требований, то такое мировое соглашение будет признано судом отказом от иска.

Суд также может отказать сторонам в принятии мирового соглашения, если оно содержит противоречивую, по своей сути, формулировку в виде отказа истца от своих требований при условии принятия ответчиком обязанности их выполнения.

Ответчик вправе просто признать требования истца без заключения с последним мирового соглашения. Такое право сохраняется за ним на протяжении всего судебного процесса.

Стороны при заключении мирового соглашения вправе самостоятельно разрешить вопрос об обязанности оплаты судебных расходов, причём истец получает 50% «скидки» (если можно так выразиться) на уплаченную госпошлину. В распределении судебных расходов при отказе от иска важен мотив такого отказа.

Если истец в вопросе заключения мирового соглашения или отказа от иска выбрал последнее по причине принятия на себя ответчиком обязанности выполнить требования истца, то ответчик должен возместить истцу сумму судебных расходов.

Если отказ вызван иной причиной, то уплаченную пошлину Истцу обязаны вернуть, а ответчик может потребовать возместить понесённые им расходы.

Как выиграть дело в суде?

Предъявление встречного иска

Копии документов в суд

Ходатайство о продлении срока

Судебный приказ. Отличия, преимущества, недостатки.

Исковая давность. Срок исковой давности

Подача апелляции

Из чего состоит решение суда и как его получить?

Возражение (отзыв) на исковое заявление