На фото - семья Берии. Но не Лаврентия Павловича, а его сына - Серго. Женщина восхитительной красоты - это Марфа Пешкова, внучка Максима Горького. И Серго - привлекательный, тонкие черты лица. Они были прелестной парой. Свою красоту передали детям. Корней Иванович Чуковский в дневнике в записи от 12 июля 1953 года отмечает: «Поразительно красивы дети Марфы - внуки Берии. Старшая девочка - лучистые глаза, нежнейший цвет лица, стройная, белотелая - не только красивая, но прекрасная...» В другом месте дневника восторг: «Вчера к Екатерине Павловне Пешковой, которая живет здесь в 22 палате, приехали ее правнуки: Катя, Максик и волшебно красивая Ниночка (внучка Берии)...» И сожаление: «Дикая судьба у горьковского дома: - от Ягоды до Берии - почему их так влечет к гэпэушникам такого - растленного - образа мыслей, к карьеристам, перерожденцам, мазурикам...?»
Кому и как отвечать на этот вопрос?
Я встречался с Марфой Максимовной. У неё благородная внешность. По-прежнему красива. С детства мечтала стать художником, но после ареста и ссылки мужа пришлось распрощаться с мечтой. Чтобы на что-то жить, устроилась смотрительницей в музей деда - Максима Горького, и проработала там тридцать лет. Я поинтересовался: «А правда, что единственный дом, который Горький ненавидел в Москве - это особняк Шехтеля у Никитских ворот, и именно в этот особняк его и поселили после того, как он вернулся с Капри?» - «Правда», - и она принялась рассказывать увлекательные истории о деде.
Я бывал у Марфы Максимовны на даче в Барвихе. Аккуратненький домик, внутри чудно декорированный, на стенах картины, видно, что не дешёвки с Крымской набережной. За забором возводится громадная дача. Спросил: новые русские шикуют? Марфа Максимовна ответила: «Это тоже наше было. Продали: надо внуков учить в Англии - это большие деньги». А внук - как раз сын Сергей, которым она была беременна в 1953 году. Вот так соединяется прошлое и настоящее.В 1974 году Нина Теймуразовна, жена Лаврентия Берии, в разговоре с Нами Микоян обронит: «Когда нас арестовали в 1953 году, я поняла, что кончилась Советская власть». Собеседница спросила: «А в 1937 году вы этого не думали?» Ответа не последовало. У Нами в 1937 году застрелился отец, заместитель председателя Совета министров Грузии. Берия, тогда он возглавлял компартию республики, ему накануне сказал: «Партия вам не доверяет». Это означало одно: арест и расстрел. О Лаврентии Берии тбилисского периода у Нами остались такие впечатления: «Привлекал всех тогда своей внутренней силой, каким-то неясным магнетизмом, обаянием личности... Бросалось в глаза его лидерство, смелость и уверенность в себе...»
«Да, я ждала тогда ребенка, - рассказывает Марфа Максимовна Пешкова. Чуковский пишет в дневнике тогда же, 12 июля 1953 года: «Мне вспоминается сын Берии - красивый, точно фарфоровый, холёный, молчаливый, надменный, спокойный: я видел его 29 марта у Надежды Алексеевны на поминках по Горькому. Что теперь с его надменностью, холёностью, спокойствием? Где он? Говорят, Марфа беременна…»
Тогда, после ареста Берии, Серго и Марфа были в страшной растерянности, тревоге, страхе. Что предпринять - неизвестно. В комнату входит майор, обращается к Серго: «Есть указание перевезти вас, вашу жену и детей на другую дачу». - «А мать?» - спрашивает Серго. - «Приказано оставить здесь». Серго тогда подумал, что больше с матерью не увидится. Они обнялись, расцеловались. Серго, Марфу и двоих дочерей посадили в машины и повезли. Он пытался вычислить: куда? В стороне осталась дача Сталина в Кунцево - ближняя, минут через двадцать свернули на проселочную дорогу и остановились у ворот, за которыми виднелось неказистое строение дачного типа. Здесь их и поместили. На каждом шагу вооруженные люди, во дворе бронетранспортер.
С Серго я встречался. Он жил в Киеве. Квартирная просторная, на Подоле. Из окон красивый вид на Днепр. Через год после встречи он умер. Надо бы написать об этом подробнее, да времени не хватает....
На втором фото - Марфа Максимовна на даче в Барвихе.
А на третьем - Горький с внучками Марфой и Дарьей в Сорренто.
Участники тематической презентации
Накануне Дня Победы, в Тверской школе №1, где обучаются глухие и слабослышащие дети, состоялась тематическая презентация. Ее подготовили переводчик ЖЯ Наталья Мамитова и другие сотрудники из городской библиотеки им. Герцена. Н. Мамитова часто проводит познавательные мероприятия для неслышащих школьников и переводит их на ЖЯ. На этот раз презентация была посвящена корреспондентам, поэтам и писателям, прошедшим войну. Звучали стихотворения и песни, рожденные войной.
Школьники узнали об Илье Эренбурге, известном журналисте и публицисте. Его многочисленные статьи, репортажи, стихи военных лет пользовались необыкновенной популярностью, они поднимали патриотический дух народа. В одном из партизанских отрядов даже существовал рукописный приказ, запрещающий использовать на самокрутки полосы газет со статьями И. Эренбурга. Это - лучшее народное признание для корреспондента!
Алексей Сурков попал в окружение, а когда ему все-таки удалось выбраться к своим, вся его шинель оказалась иссечена осколками. Именно об этом случае, о возможной смерти, до которой "четыре шага", известное стихотворение "В землянке", превратившееся в популярную песню. А поэт Константин Симонов посвятил А. Суркову строки "Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?" Среди военных стихов Симонова популярны "Песенка военных корреспондентов" и стихотворение "Жди меня". Школьники узнали о завещании Симонова, по которому его прах развеяли над Буйничским полем под Могилевом. Там в июле 1941 года наши воины героически подбили и сожгли за один день 39 фашистских танков, свидетелем этого военного эпизода был Симонов.
Вспомнили об Александре Твардовском, создавшем собирательный образ бойца-героя Василия Теркина. Особое место в творчестве Твардовского занимает стихотворение "Я убит подо Ржевом" о трагическом по масштабу потерь сражении в нашей области.
Наталья Мамитова переводит презентацию на ЖЯ
Семнадцатилетним добровольцем ушел на фронт Булат Окуджава, сложивший много песен о войне. Среди них - "Бери шинель, пошли домой!", связанная с радостью Победы.
Школьников потряс эпизод из военной биографии поэтессы-фронтовички, Юлии Друниной, служившей медсестрой. Получив ранение шеи, она наскоро наложила себе повязку и продолжила оказывать помощь раненым бойцам. Потом потеряла сознание и очнулась лишь в госпитале, узнав, что осколок прошел лишь в двух миллиметрах от ее сонной артерии, и все это время она находилась на волосок от смерти. Проникновенны ее строки:
Я только раз видала рукопашный.
Раз наяву. И тысячи - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Прозвучала также песня Друниной "Над Курганом".
На мероприятие были приглашены слышащие ученики общеобразовательной школы №55, которая является партнером проекта "Читаем вместе".
Учащиеся школы для глухих подготовили небольшую концертную программу, созвучную военной тематике. Это были жестовые номера "Журавли", "От героев былых времен", "Огромное небо", "Смуглянка", "Закаты алые", "Тальяночка". Хочется отметить творческий потенциал детей и особое терпение педагогов, проводивших с ними необходимые репетиции.
Исполняют номер "Тальяночка"
Неоспоримым успехом мероприятия стал удачный подбор материала, литературных фактов, музыки и видеоряда в презентации, что одинаково увлекло и глухих, и слышащих зрителей. Встреча способствовала патриотическому воспитанию, формированию толерантности и развитию дружбы подростков.
Наталья СЕРГЕЕВА, Тверь
„Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне“.
Многовековая русская литература на всех этапах своего развития обращалась к теме войны, к образу защитника родной земли, к истокам героизма и причинам предательства, проблемам нравственных испытаний человека на войне - начиная со „Слова о полку Игореве“ и воинских повестей древнерусской литературы, „Севастопольских рассказов“ и „Войны и мира“ Льва Толстого, до повестей о „горячих точках“ нашего времени. Война, к сожалению, вновь стучится в двери наших соседей, совсем близко от нас самих.
Война... Сколько боли, горечи, одиночества и смерти несет в себе это слово! Я думаю, война – ровесница человечеству и во все времена и эпохи люди чувствовали холодное дыхание войны у себя за спиной. Эта злостная всепожирающая и разрушающая сила приносит с собой немало горя, страданий и душевной пустоты.
Однако, не стоит думать, что человек является жертвой войны. Это совсем не так. Жертва занимается самобичеванием, поскольку любая война – дело рук самого человека. Не выявляет ли это животное начало в людях? Своеобразный «естественный отбор», в результате которого выживает сильнейший, будь он с дубиной, со стрелами, с мечем, с порохом, с ружьем… Человеческая цивилизация совершенствуется с каждым годом и с каждым годом совершенствуются средства эффективной войны. Подсознательно люди настолько проникнуты этой «воинственностью», что очень часто в обычной, бытовой ситуации употребляют военную терминологию: «на речных рубежах», «на границе нашей области», «собираться, как на войну…»
Иногда задаешься вопросом: неужели человек рождается для войны? Мне не хочется в это верить. Зачем рождаться для разрушения? Человек приходит на этот свет, чтобы познать мир в любви, гармонии, созидании. Люди рождаются в любви и для любви, а война противна человеческому разуму, как созданию разумному и внутренне сильному и красивому. Но тут нельзя не сказать о том, что война многолика: для одних она – путь к славе, для других – борьба за свободу и всеобщее благополучие, для третьих – дело принципа…
Война – это событие, которое надо не только пережить, но и осмыслить. Она не только разрушает, но часто ведет к сплочению народа, к эмоциональному, культурному, нравственному, этическому всплеску. Она объединяет людей в едином порыве против общего врага.
Не стоят «особняком» от этой борьбы и писатели, поэты, художники, композиторы… Они всегда утверждали, что война противоречит «человеческому» в человеке, поскольку призывает браться за оружие мужчин, стариков, подростков, женщин. Очень сложно представить женщину, хранительницу очага и мать, на войне.
Женщина на войне – это бесчеловечно. Именно это мнение прослеживается в повести Б.Васильева «А зори здесь тихие». Произведение поражает читателей изображением того, как юная девичья чистота сталкивается с бесчеловечными и жестокими силами фашизма. Героини повести – пять девушек, которые вызываются задержать немецких диверсантов. Да, враг задержан, но ни одна из женщин не остается в живых. Эта маленькая победа досталась ценой пяти юных жизней.
Повесть становится гимном женственности и обаяния молодых героинь. Автор с горечью показывает, как суровая действительность войны вступает в непримиримое противоречие со всем прекрасным, что есть в этих милых девушках. Вероятно, именно этот удачно найденный контраст стал причиной того, что повесть «А зори здесь тихие…» невозможно читать без слез.
Очень сильно и образно показаны ужасы войны в романе Л.Н.Толстого «Война и мир». Народ в изображении Льва Николаевича – решающая сила истории. В романе это подчеркивается описанием войны как войны народной, а победа над Наполеоном рассматривается как результат патриотических усилий народных масс, не потерпевших иноземного насилия. Во время битвы на Бородинском поле каждый понимал, что борется за свою землю. Вот почему, не дожидаясь приказа командиров, солдаты перед сражением надевали чистое платье, торжественно и сурово готовились к исполнению своего долга – умереть, но не допустить врага к стенам древней столицы. Они понимали, что на них легла ответственность за судьбу Родины. Уловив это настроение солдат, Андрей Болконский приходит к выводу, что Бородинское сражение будет выиграно из-за чувства патриотизма, которое есть в нем самом, и в каждом русском человеке.
В «Севастопольских рассказах» Толстой показал войну «не в правильном, красивом и блестящем строе с музыкой и барабанным боем, с развевающимися знаменами и гарцующими генералами… а в настоящем ее выражении – в крови, в страдании, в смерти…». Под его гениальным пером воскресает героическая оборона Севастополя. Взяты только три момента, выхвачены только три картины из отчаянной, неравной борьбы, почти целый год не утихавшей и не умолкавшей под Севастополем. Это не только великое художественное произведение, но и правдивый исторический документ.
И, спустя десятилетия, Россию ждало новое потрясение – Великая Отечественная Война, которая снова заставила писателей и поэтов обратиться к вопросу «Что такое Война?».
В повести Кондратьева «Сашка» глазами главного героя мы наблюдаем жизнь людей и на фронте, и в тылу, и в больницах, и в деревнях. Но прежде всего Сашка, да и все солдаты, – обычные люди с человеческими мыслями и поступками. Когда главный герой поймал немца, то его посетили мысли о будущей награде, он с чувством гордости прошел с «фрицем» мимо товарищей, что бы те подивились его храбрости. И, в то же время, Сашка всегда готов прийти на помощь ближнему.
В годы Великой Отечественной Войны было хорошо известно имя поэта Константина Симонова. Его стихотворения «Жди меня», «Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины» и другие призывали к мужеству и стойкости, внушали веру в неизбежность победы над фашистами.
Размышляя на тему войны, задаешься вопросом: «Что же такое война в Чечне, в Афганистане?». Я не нахожу смысла в этих войнах, не вижу причин, которые могут оправдать миллионы загубленных жизней. И в этом заключается весь ужас действительности. Я думаю, благополучие страны нужно оценивать не только по росту экономики и курсу валюты, но и по «нравственному» здоровью людей. Нормальный, здравомыслящий человек никогда не поднимет оружие против себеподобных и не примет участие в войне – безумии глобального масштаба.
МБОУ «Средняя школа №55» г. Рязань
«Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне…»
(По книге С. Алексиевич «У войны не женское лицо»)
Работу выполнили
Епихина Дарьяна,
Старченков Никита,
Рубинова Галина.
Руководители работы:
Рязань, 2012.
С О Д Е Р Ж А Н И Е
1. Вступление …………………………………. стр. 2 – 5
2. «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне…» стр. 6 – 31
Тема женщины и войны в литературе…………….. стр. 6 – 9
Алексиевич «У войны не женское лицо» …. стр.10
Личность и судьба Светланы Алексиевич …………...стр. 10 – 16
Жанр книги С. Алексиевич «У войны не женское лицо», история создания…… стр. 16 – 19
« У войны не женское лицо» …………………………. стр. 19-27
3. Заключение ………………………………………………. стр. 28 – 30
4. Библиография …………………………………………..... стр. 31
Есть имена и есть такие даты,-
Они нетленной сущности полны.
Мы в буднях перед ними виноваты,-
Не замолить по праздникам вины.
1. Вступление
XX столетие ушло в небытие и стало историей. Все, что наполняло его смыслом и содержанием осталось в прошлом. Каким оно было? Каким останется в воспоминаниях потомков? Эти вопросы волнуют нас, так как мы - дети этого столетия, именно здесь мы сделали свои первые шаги, первый глоток воздуха. Нам не безразлично, какой след в истории человечества и цивилизации оставит столетие, к которому причастны и мы, и наши родители. История – это путь, проделанный человечеством, и сведения, знания об этом пути, и последовательное развитие, изменение действительности.
Одним из самых трагичных и кровавых «кадров» ХХ столетия стала Великая Отечественная война гг. Кто-то из историков сказал: «Сколько существует мир, столько существуют войны». К сожалению, войны делают не народы, а лишь отдельные фигуры. Столько историй существует о том, как из-за мелочи начинались войны. Так легко подстрекнуть на национальную вражду - и так тяжело остановить кровопролитие. А жизнь у человека лишь одна, и она не повторится. Никто не имеет права забирать жизнь другого, так как нет большей ценности в мире, чем человеческая жизнь
Война… Написала это слово и ужаснулась! Война! Эти пять букв несут за собой море крови, слез, страдания, а главное, смерть дорогих нам людей. На нашей планете войны шли всегда. Отовсюду, где идет война, слышны стоны матерей, плач детей и оглушительные взрывы, которые разрывают души и сердца. Нынешнее молодое поколение переосмысливает историю, историю последней войны - Великой Отечественной. А в сердце старшего поколения это слово - незаживающая рана. Это - оборванные в самом начале мечты о будущей профессии, ожидании на длинную и счастливую жизнь. Это - последнее пожатие руки, последние поцелуй, последний взгляд ближнего, наиболее дорогого человека… Война ворвалась в сердце нашего народа, как осколок. Затмила солнечное небо дымом пожаров, стала болью невыносимой от черных похоронок, которые тысячами приходили каждый день. Сколько крови пролито! Сколько слез выплакано!
Более чем полвека назад отгремели последние залпы второй мировой войны… Вернулись домой люди, изведавшие все тяготы, которые когда-либо выпадали на долю человека. А многие не вернулись: они остались на бесчисленных полях сражений, в пепле концлагерных кремационных печей, на суше и на дне морей. Везде. Слишком много “горькой” памяти оставила война: Брестская крепость, Хатынь, Бабий Яр, блокада Ленинграда, жестокие бои за Сталинград и Москву… Сегодня говорят, что не осталось больше тайн, и мы знаем все о мировой войне. Но откуда щемящая тоска, которую чувствуешь, когда звучит гимн Великой Отечественной - "Вставай, страна огромная"? Откуда боль, от которой никуда не деться, когда из-под вороха аляповато-пестрых современных фотографий выглянет пожелтевший уголок военной фотокарточки, на которой, обнявшись, стоят погибшие тогда и умершие совсем недавно? И где граница, которая разделяет наш многообразный и динамичный мир и мир, оставшийся за кадром кинохроники тех правдивых и жестоких лет? Достоин восхищения подвиг советского народа в Великой Отечественной войне. "Народ бессмертен" - так называется одно из произведений знаменитого писателя Василия Гроссмана. В этом названии звуки народных маршей, стоны раненых, рокот наступающих танковых полков, слезы и радость Дня Победы. Да, народ бессмертен, как бессмертен его подвиг!
С момента окончания Великой Отечественной войны прошло более полувека, но по-прежнему жив в памяти народа великий подвиг миллионов солдат. Во многом это заслуга писателей, которые посвятили свои произведения теме войны. Среди них такие выдающиеся деятели литературы, как А. Твардовский (“Василий Теркин”), К. Симонов (“Живые и мертвые”), В. Гроссман (“Жизнь и судьба”), В. Некрасов (“В окопах Сталинграда”), Б. Васильев (“А зори здесь тихие...”), В. Астафьев (“Звездопад”), В. Быков (“Сотников”) и многие, многие другие. Пожалуй, трудно назвать писателя советской эпохи, который бы не обращался к этой теме. Но само освещение темы в разные моменты истории страны было различным, время диктовало выбор угла зрения, под которым рассматривались эти события.
Мир литературы - это сложный удивительный мир, и в то же время очень противоречивый. Неизменным остается только одно: память. Мы должны быть благодарны тем писателям, которые после себя оставили когда-то признанный, а порой, непризнанный труд. Эти произведения заставляют нас задуматься над смыслом жизни, вернуться в то время, посмотреть на него глазами писателей разных течений, сравнить противоречивые точки зрения. Эти произведения - живая память о тех художниках, которые не оставались обыкновенными созерцателями происходившего. «Сколько в человеке памяти, столько в нем и человека», - пишет В. Распутин. И пусть нашей благодарной памятью будет наше неравнодушное отношение к их творениям.
Мы пережили страшную войну, может быть самую ужасную и тяжелую по своим жертвам и разрушениям за всю историю человечества.
В сороковые годы создаются преимущественно лирические произведения (К. Симонов, М. Исаковский, А. Сурков). Лирическим героем стихов становится простой человек, которому на войне недостает, прежде всего, семьи, любви, дома. Бурно развивается публицистика (И. Эренбург, К. Симонов). Все писатели едины во мнении: главная задача - победа, главное чувство - ненависть к врагу. Понятно, кто свой, а кто враг, а потому в произведениях того периода нет полутонов, сомнений, сложностей.
Произведения первых послевоенных лет полны радости, в них звучат фанфары, радость победы. Люди еще находятся под впечатлением грандиозности свершившегося, они не склонны видеть плохое. Главный победитель - Сталин, это не вызывает сомнений. Немцы изображаются только сатирически, им отказывается даже в элементарном уме. Советский же солдат изображается былинным чудо-богатырем (“Падение Берлина”). Но уже тогда некоторые писатели находят в себе мужество рассказать и правду о войне. “Мы не умели воевать, не жалели людских сил”, - говорит В. Астафьев.
Позже писатели начинают осмысливать опыт войны с позиций общечеловеческих ценностей, на уровне борьбы жизни и смерти. Отчетливо проявляются толстовские традиции изображения войны как противоестественного человеческой природе события. Основной проблемой становится самосознание человека перед лицом смерти. В этот момент утрачивают значение любые привычные схемы, хотя в сознании человека они могут укорениться настолько глубоко, что с ними трудно бороться. Попал в плен - предатель. Без партийного руководства войну не выиграть. И многие, многие другие “аксиомы”, вбитые в голову простых людей, определяли поступки человека в моменты, когда задумываться надо было о вечном.
Итак, после парадных, хвалебных произведений литература приходит к изображению оборотной стороны войны. Человек начинает испытываться на человечность. “Судьба человека” - это произведение, посвященное изображению противостояния человека и бесчеловечной машины, жизни и смерти. Шолохова воплощает стремление к жизни, которое должно победить смерть и жестокость. Андрей Соколов проходит через все испытания, включая гибель семьи. Вслед за писатели показывают войну глазами новичка. К. Воробьев в повести “Убиты под Москвой” воскрешает события печального, самого тяжелого и трагического периода Великой Отечественной войны. Действие повести происходит под Москвой в ноябре 1941 года. Рота кремлевских курсантов идет на фронт. “И от того, - писал В. Астафьев, - что она не просто рота, трагедия ее по-особому страшная, и хочется кричать от боли. В иных местах, читая повесть, хочется загородить собою этих молодых ребят, вооруженных “новейшими винтовками” , СВТ, которые годны были только для парадов, и остановить самих курсантов, идущих на позиции с парадным, шапкозакидательским настроением”.
Но так уж случилось, что все наши представления о войне связаны с образом мужчины-солдата. Это и понятно: воевали-то, в основном, представители сильного пола - мужчины. И почему-то обычно забывают о женщинах, о том, что и они тоже многое сделали для победы. В годы Великой Отечественной войны женщины не только спасали и перевязывали раненых, но и стреляли из “снайперки”, подрывали мосты, ходили в разведку, летали на самолетах. До сих пор страшно читать повесть Б. Васильева “А зори здесь тихие...”. Женщина на войне воспринимается нами как нечто противоестественное. Юные героини повести мечтают о жизни - и погибают. Они готовы умереть за победу, но все говорит о несправедливости этих смертей. Да, это - смерть ради жизни, но от этого она не становится менее страшной.
Я только раз видала рукопашный.
Раз – наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Ю. Друнина
…Да разве ж об этом расскажешь -
В какие ты годы жила!
Какая безмерная тяжесть
На женские плечи легла!..
М. Исаковский
2. «Кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне…»
2.1. Тема женщины и войны является одной из самых малоисследованных в современной литературе . И это вовсе не случайно: сражения, битвы и ратные подвиги испокон веку считались уделом мужским. Женщинам предназначалось иное: беречь домашний очаг, поднимать детей, а еще - ждать мужчин, уходивших на войну. Женское начало отождествлялось с самой жизнью, ее простым повседневным течением, миром обычных житейских дел и забот. Образ женщины несет с собой тепло и уют, нежность и покой а, главное, он несет с собой любовь, без которой немыслимо для человека счастье. Именно за любовь и счастье должны сражаться настоящие мужчины, и именно необходимость защиты дома, женщин и детей способна хотя бы отчасти оправдать войну.
Но “соединение” войны и женщины переворачивает все смыслы, заставляет изменить привычное восприятие реальности. Зло в этом случае вдруг приобретает такой вселенский размах, что, кажется, будто в мире вовсе не было и нет добра, и что именно жестокость является правдой жизни. Это ощущение рождается от возникающего вдруг понимания ужаса происходящего, обостренного осознания абсурдности массового убийства, дыхания смерти, которое несет с собой любая война. Понимание это слишком тяжело для человека, оно испытывает пределы его разума, уводя сознание на самую границу порядка и хаоса, света и тьмы. И в этом случае разум словно отказывается признать реальность происходящего:
Я видел девочку убитую,
Цветы стояли у стола.
С глазами навсегда закрытыми,
Казалось, девочка спала.
И сон ее, казалось, тонок,
И вся она напряжена,
Как будто что-то ждал ребенок…
Спроси, чего ждала она?
(И. Уткин “Я видел девочку убитую…”. 1942)
Смерть принимается за сон, но остается чувство противоречивости и недосказанности. За фактом гибели скрывается какая-то очень важная истина, которую пытается и не может уловить автор. Эта истина - в несовместимости женщины и войны, в несовместимости хрупкости и слепого безрассудного разрушения, слабости и жестокости, за которыми скрывается столкновение самой жизни и смерти. Поэт находится еще в плену прежних смыслов (не случайно женский образ отождествляется с образом ребенка), но уже предчувствует нечто очень важное, что может открыться человеку при столкновении со страшным фактом - гибелью женщины на войне. Это напряженное предчувствие переносится на образ погибшей девочки, которая, словно ждет ответа-объяснения у оставшихся в живых. Если гибель солдата - это подвиг во имя жизни, то гибель женщины - это гибель самой жизни. Само присутствие женщины на войне до предела обнажает контрастность жизни и смерти, и, одновременно, вплотную подводит человека к страшной истине: границы между бытием и небытием оказываются слишком призрачными, почти условными, они могут исчезнуть в любой момент. Поверить в возможность смерти - значило обречь себя на верную гибель. С таким чувством нельзя было выжить на войне…
Может, именно поэтому тема женщины и войны была поднята лишь через несколько десятилетий после реальных военных событий. Соприкасаясь с этой темой, мы вновь ставим мучительный вопрос о мере жизни и смерти, а значит и вопрос о неоправданности, абсурдности войны. Чувство ужаса перед массовой бойней не исчезло, а, напротив, стало еще острей. В чрезвычайных обстоятельствах проявляются, высвечиваются те черты и качества людей, которые в обычных, относительно нормальных условиях незаметны, а может быть и вовсе не нужны. Эта усталость шла от невыносимого, нечеловеческого напряжения, возникавшего при встрече со смертью. Тот, кто встречался со смертью “лицом к лицу” не может остаться прежним, а для слабого эта встреча может оказаться необратимой:
Глаза девчонки семилетней
Как два померкших огонька
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
А много, много горьких лет.
(А. Барто “Глаза девчонки семилетней”.1942)
Прошли через заслоны огневые,
Ты говорила: “Каменные мы”.
Нет, мы сильнее камня,
Мы - живые!
(М. Алигер “Весна в Ленинграде”. 1942)
Женщины войны… Они пришли на войну совсем ещё девочками, а возвращались с неё женщинами, познавшими тяжёлую, горькую жизнь, выдержавшими нечеловеческие нагрузки. Им было во много раз тяжелее, чем мужчинам, так как условия жизни на войне вступали в противоречие с женской природой. Кто-то из них пытался приспособиться к реальности, копируя мужские черты в поведении. Возможно, поэтому они воспринимались окружавшими их мужчинами как “сестрёнки”. Настойчиво пробиваясь сквозь ужас и ненависть, страдания и боль, образ женщины давал солдатам надежду на жизнь:
Когда, упав на поле боя -
И не в стихах, а наяву, -
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра, -
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой!
(И. Уткин “Сестра”. 1942)
Женщинам свойственна природная мягкость, хрупкость, нежность и стремление любить. Любовь - это чувство, не поддающееся объяснению с помощью только разума, здравого смысла. Именно потому, что женщина живёт чувствами и ощущениями, в отличие от мужчин, то и в памяти у неё остаются не имена начальников, армейские уставы, место и время проведения боевых операций, а ужас, страх, смерть и “запах крови”, царившие на войне.
2. 3. Светлана Алексиевич - всемирно известный белорусский прозаик, пишущий на русском языке . Автор таких произведений, как «У войны не женское лицо»(1985), «Цинковые мальчики» (1991), «Зачарованные смертью» (1994), «Чернобыльская молитва» (1997), «Последние свидетели» (2004). Ей присуждена премия Ленинского комсомола (1986), премия Курта Тухольского (1996), премия «Триумф» (Россия, 1997), премия Гердера (1999), премия Ремарка (2001), Национальная премия критики (США, 2006). Она создатель уникального документально-художественного метода, основанного на творчески сконцентрированных беседах с реальными людьми.
Светлана Алексиевич родилась 31 мая 1948 года в г. Ивано-Франковске (Украина) в семье военнослужащего. Отец - белорус, мать - украинка. После демобилизации отца из армии семья переехала на его родину - в Беларусь. Жили в деревне. Отец и мать работали сельскими учителями (прадед отца тоже был сельским учителем). После окончания школы работала корреспондентом районной газеты в г. Наровле (Гомельской области), еще в школе писала стихи и газетные заметки, надо было два года трудового стажа (как тогда требовалось), чтобы поступить в университет на факультет журналистики . В 1967 году стала студенткой факультета журналистики Белорусского государственного университета в г. Минске. Во время учебы несколько раз была лауреатом республиканских и всесоюзных конкурсов научных студенческих работ.
После университета была направлена на работу в г. Береза Брестской области - в районную газету. Работая в газете, одновременно преподавала в сельской школе - еще колебалась: продолжить ли семейную учительскую традицию, заняться научной работой или стать журналистом? Но через год взяли на работу в Минск, в редакцию республиканской "Сельской газеты". А через несколько лет - корреспондент, а затем - заведующая отделом очерка и публицистики литературно-художественного журнала "Неман" (орган Союза писателей Беларуси).
Пробовала себя, свой голос в разных жанрах - рассказы, публицистика, репортажи. Решающее влияние на выбор оказал известный белорусский писатель Алесь Адамович и его книги "Я - из огненной деревни" и "Блокадная книга". Написаны они не им одним, а в соавторстве с другими писателями, но идея и разработка этого нового для белорусской и современной русской литературы жанра принадлежала ему. Адамович называл этот жанр по-разному, все время искал точную формулировку: "соборный роман", "роман-оратория", "роман-свидетельство", "народ сам о себе повествующий", "эпически-хоровая проза" и т. д. Всегда она называла его своим главным Учителем. Он помог ей найти свой путь... В одном из интервью так потом скажет: "Я долго искала себя, хотелось найти что-то такое, чтобы приблизило к реальности, мучила, гипнотизировала, увлекала, была любопытна именно реальность. Схватить подлинность - вот, что хотелось. И этот жанр - жанр человеческих голосов, исповедей, свидетельств и документов человеческой души мгновенно был мной присвоен. Да, я именно так вижу и слышу мир: через голоса, через детали быта и бытия. Так устроено мое зрение и ухо. И все, что во мне было, тут же оказалось нужным, потому что требовалось одновременно быть: писателем, журналистом, социологом, психоаналитиком, проповедником..."
"Из тысячи голосов, кусочков нашего быта и бытия, слов и того, что между слов, за словами - я складываю не реальность (реальность непостижима), а образ... Образ своего времени... То, как мы его видим, как мы его себе представляем. Достоверность рождается из множественности кругов... Я складываю образ своей страны от людей, живущих в мое время... Я хотела бы, чтобы мои книги стали летописью, энциклопедией почти десятка поколений, которых я застала и вместе с которыми иду... Как они жили? Во что верили? Как их убивали, и они убивали? Как хотели и не умели, не получалось быть счастливыми"?
В 1983 году была написана книга "У войны не женское лицо". Два года она лежала в издательстве и не печаталась, автора обвиняли в пацифизме, натурализме, в развенчании героического образа советской женщины. Такие обвинения в те времена считались серьезными. Тем более что за ней тянулась давняя слава - антисоветчицы и диссидентски настроенной журналистки еще с первой книги "Я уехал из деревни" (монологи людей, покинувших родные места). По указанию отдела пропаганды тогдашнего белорусского ЦК готовый набор книги рассыпали в типографии, обвинив автора в антиправительственных и антипартийных взглядах, ей грозило и увольнение с работы. Сказано было так: "Как вы можете работать в нашем журнале с такими не нашими настроениями? И почему вы до сих пор не член коммунистической партии?"
Но грянули новые времена. Пришел к власти Михаил Горбачев, и началась перестройка. В 1985 г. книга "У войны не женское лицо» - роман голосов, так она это назовет впоследствии, женщин-фронтовичек о войне, которую никто не знал, которую мужчины не рассказали, вышла почти одновременно в московском журнале "Октябрь", белорусском издательстве "Мастацкая лiтаратура", а затем в издательствах "Советский писатель", в "Роман-газете" и т. д. И в последующие годы она переиздавалась многократно - общий тираж дошел до 2 млн. экземпляров. Книгу приветствовали известные писатели-фронтовики: Кондратьев, Бакланов, Гранин, Окуджава и многие другие.
В том же (1985) году вышла и вторая книга, которая тоже около года (обвинения все те же - пацифизм, отсутствие идеологических стандартов) ждала своего часа - "Последние свидетели" (сто недетских рассказов). Эта книга также много раз издавалась, отмечена многочисленной критикой, которая называла обе книги "новым открытием военной прозы". Женский взгляд на войну, детский взгляд на войну открыл целый материк новых чувств и идей. 40-летие Победы театр на Таганке отметил спектаклем "У войны не женское лицо" (режиссёр спектакля Анатолий Эфрос). Омский государственный театр был отмечен Государственной премией за свой спектакль "У войны не женское лицо" (режиссер спектакля Геннадий Тростянецкий). Спектакль шел по всей стране - в десятках театров. Известный белорусский режиссер Виктор Дашук в соавторстве со Светланой Алексиевич создали цикл документальных фильмов - семь картин - под названием "У войны не женское лицо". Киноцикл был отмечен Государственной премией СССР, "Серебряным голубем" на фестивале документальных фильмов в Лейпциге . С. Алексиевич наградили орденом "Знак почета" и несколькими литературными и общесоюзной премиями (премия имени Константина Федина, премия имени Николая Островского и Всесоюзная премия Ленинского комсомола).
В 1989 г. вышла новая книга С. Алексиевич "Цинковые мальчики" - книга о преступной афганской войне, которую десять лет скрывали от собственного народа. Чтобы написать эту книгу она четыре года ездила по стране, встречалась с матерями погибших солдат и бывшими воинами-афганцами. Сама побывала на войне, летала в Афганистан. После выхода книги, которая произвела в обществе эффект разорвавшейся бомбы, многие не простили автору развенчание героического военного мифа. На нее обрушились в первую очередь военные и коммунистические газеты. В 1992 году в Минске был организован политический суд над автором и книгой "Цинковые мальчики".
Но в защиту поднялась демократическая общественность, многие известные интеллектуалы за рубежом. Суд был приостановлен... Впоследствии по этой книге тоже были сняты в соавторстве со Светланой Алексиевич несколько документальных картин (режиссер Сергей Лукьянчиков), ставились спектакли (фильмы "Стыд" и "Я - из повиновения вышел").
В 1993 г. вышла новая книга "Зачарованные смертью". Это был рассказ о самоубийцах - о тех, кто покончил с собой или пытался покончить с собой, не выдержав исчезновения социалистических идей, социалистического материка. Те, кто уравнял себя с идеей, сжился с ней намертво. Кто не нашел в себе силы принять новый мир. Новую историю и новую страну. По книге был снят фильм "Крест" (сценарий Светланы Алексиевич)
В 1997 году С. Алексиевич закончила и опубликовала книгу "Чернобыльская молитва" (хроника будущего). Как обычно, последние три книги, так и эта сначала была опубликована в журнале "Дружба народов", а потом в издательстве "Остожье". Эта книга не о Чернобыле, как пишет сама автор, а о мире после Чернобыля. Как человек живет, обживает новую реальность, которая произошла, существует, но еще не осознана и не понята. Люди, пережившие Чернобыль, люди, живущие после Чернобыля, добывают новое знание. Знание для всего человечества. Они уже живут после третьей мировой войны... После ядерной войны... Не случаен в этом смысле подзаголовок книги - хроника будущего.
"Если оглянуться назад; вся наша история - советская и постсоветская - это огромная братская могила, море крови. Вечный диалог палачей и жертв. Вечные русские вопросы: что делать? И кто виноват? Революция, Гулаг, вторая мировая война и спрятанная от своего народа война в Афганистане, крах великой империи, под воду ушел гигантский социалистический материк, материк-утопия, а теперь новый вызов, космический вызов - Чернобыль. Вызов уже - всему живому. Все это - наша История. И это - тема моих книг. Мой путь... Мои круги ада... От человека к человеку..."
Алексиевич издавались не только в нашей стране, но и за рубежом - в Америке, Германии, Англии, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии и т. д. Всего в 19 странах мира. Она - автор сценариев 21 документального фильма. И трех театральных пьес. Во Франции, Германии, Болгарии ставились спектакли по ее книгам. С. Алексиевич награждена многими международными премиями: Курта Тухольского (Шведский ПЭН) за "мужество и достоинство в литературе", премией Андрея Синявского "За благородство в литературе", российской независимой премией "Триумф", лейпцигской премией "За европейское взаимопонимание-98 ", немецкими премиями "За лучшую политическую книгу" и имени Гердера. обозначила однажды в интервью так главную идею своих книг, своей жизни: "Я всегда хочу понять, сколько человека в человеке. И как этого человека в человеке защитить? Чем мы можем его защитить?»
Ее книги, одна за другой, складываются в художественно документальную летопись истории души советского и постсоветского человека. Она все дальше разрабатывает и пробует возможности своего интересного и оригинального жанра. В каждой книге он предстает по-новому. Сбывается то, о чем пророчествовал Лев Толстой, не раз утверждая, что за самой жизнью следить гораздо интереснее, чем ее выдумывать. "Искусство о многом в человеке и не догадывается", - утверждает С. Алексиевич.
В издательстве "Остожье" к 50-летию писательницы издали ее 2-хтомник, в который вошли все пять написанных ею книг. написал в своем предисловии, что "мы имеем уникальную работу, сделанную, может быть, впервые в русской (или точнее, советской и постсоветской) культуре - прослежена, задокументирована, художественно обработана жизнь нескольких десятков поколений и сама реальность 70 лет социализма: от революции 17-го года через гражданскую войну, молодость и гипноз великой Утопии, сталинский террор и Гулаг, Великую Отечественную войну и годы краха материка социализма - до сегодняшних дней. Это - живая история, рассказанная самим народом, и записанная, услышанная, выбранная талантливым и честным летописцем".
Сейчас писательница завершает работу над книгой под названием "Чудный олень вечной охоты". Это рассказы о любви: мужчины и женщины разных поколений рассказывают свои истории. "Мне подумалось, - говорит автор, - что я до сих пор писала книги о том, как люди убивали друг друга, как они умирали. Но ведь это не вся человеческая жизнь. Теперь я напишу, как они любили... Любят... И опять мои вопросы - кто мы, в какой стране живем - через любовь... Через то, ради чего мы, наверное, и приходим в этот мир. Мне хочется любить человека. Хотя любить человека, трудно. Всё труднее".
2.4. Алексиевич изобрела новый жанр - полифонический роман-исповедь. В её книгах реальные люди рассказывают о главных событиях своего времени - войне (Великая Отечественная - «У войны не женское лицо» и афганская - «Цинковые мальчики»), катастрофе в Чернобыле («Чернобыльская молитва»), развале великой империи. Художественно-документальная литература в ХХ веке начинает теснить традиционные жанры художественной литературы . Опора на факт, изображение подлинных исторических событий и лиц, документальность письма – существенный признак литературной прозы ХХ века. В литературоведении документально-художественную литературу нередко называют «литературой факта». В жанре очерка и близких к нему литературных формах создана большая часть литературных ценностей, значительных по идейному содержанию, это один из самых старых жанров русской литературы. По русскому очерку, жанру-летописцу, можно изучать историю России во всех направлениях ее развития: социальном, экономическом, культурно-историческом. Русский очерк как самостоятельный жанр утвердился в 40-ые годы Х1Х века. В то же время он получил первое теоретическое обоснование своей жанровой специфики, определилось его своеобразие, цели и задачи. Основы эстетики русского очерка были заложены в статьях и рецензиях, посвященных практике писателей натуральной школы. Белинский утвердил в литературоведении термин «очерк», высказал много интересных мыслей об этом жанре. По его мнению, очерк – это небольшое по объему произведение, подобное тем, которые вошли в два первых сборника «Физиологии Петербурга». Специфику очерка Белинский видел в обращении к фактам обыденной жизни: по его мнению, авторы не должны гнаться за исключительными явлениями, а изображать «самые обыкновенные и вседневные предметы». В начале 50-ых годов Х1Х века «физиологический очерк» сдает свои позиции, уступая место очерку путевому («Письма из Франции и Италии» , «Фрегат «Паллада» А. Гончарова). Спустя время появляются очерки, статьи, путевые заметки. , Н. Успенского. В начале ХХ века М. Горький сделал много для создания стройной теории очеркового жанра. В начале ХХ века, когда в России бушевали войны и революции, произошел новый качественный скачок в развитии художественной литературы: от дневников и мемуарных воспоминаний, публицистики, «Писем…» . Стабилен интерес к «литературе факта» и во второй половине ХХ века. На первом плане здесь темы, связанные с трагической историей России, произведения, рассказывающие о « наказании без преступления» - о судьбах людей, прошедших через лагеря и тюрьмы тоталитарной эпохи (произведения О. Волкова, А. Жигули на, В. Шаламова,).
Человеческие документы, рассказы очевидцев, исповеди, мемуары сопутствуют, как правило, литературе переходных эпох, времени крупных исторических сдвигов и перемен. Прав был, сказавший когда-то, что именно на развилках жизненных дорог человек с удвоенной энергией «перебирает свое прошедшее, …припоминает былое и сличает его с настоящим».
Алексиевич изобрела новый жанр - полифонический роман-исповедь. В её книгах реальные люди рассказывают о главных событиях своего времени - войне (Великая Отечественная - «У войны не женское лицо» и афганская - «Цинковые мальчики»), катастрофе в Чернобыле («Чернобыльская молитва»), развале великой империи. Автор признается, что долго искала жанр, «который бы отвечал тому, как вижу мир, как устроен мой глаз, мое ухо».
И выбрала жанр человеческих голосов... Свои книги я высматриваю и выслушиваю на улицах. За окном. В них реальные люди рассказывают о главных событиях своего времени – война, развал социалистической империи, Чернобыль, а все вместе они оставляют в слове – историю страны, общую историю. Старую и новейшую. А каждый – историю своей маленькой человеческой судьбы.
Сегодня, когда мир и человек стали так многолики и многовариантны (искусство все чаще признается в своем бессилии), и документ в искусстве становится все более интересен, без него уже невозможно представить полную картину нашего мира. Он приближает нас к реальности, он схватывает и оставляет подлинники прошлого и происходящего. Более 20 лет работая с документальным материалом, написав пять книг, я все время убеждаюсь и повторяю: искусство о многом в человеке не подозревает, не догадывается, и тогда это непознанное исчезает бесследно.
Но я не пишу сухую, голую историю факта, события, я пишу историю чувств. Можно еще назвать это – пропущенной историей. Что человек думал, понимал и запоминал во время события? Во что верил или не верил, какие у него были иллюзии, надежды, страхи? Что понял о себе и о мире... Это то, что невозможно вообразить, придумать, во всяком случае, в таком количестве достоверных деталей и подробностей. Мы быстро забываем, какие мы были десять, двадцать или пятьдесят лет назад. А иногда стыдимся, или сами уже не верим, что так оно с нами и было. Искусство может солгать, а документ не обманывает... Хотя документ – это тоже чья-то воля, чья-то страсть. Но я складываю мир своих книг из тысяч голосов, судеб, кусочков нашего быта и бытия. Каждую свою книгу я пишу четыре-семь лет, встречаюсь и разговариваю, записываю 500-700 человек. Моя хроника охватывает десятки поколений. Она начинается с рассказов людей, которые помнили революции, прошли войны, сталинские лагеря, и идет к нашим дням – почти 100 лет. История души – русской души. Или точнее, русско-советской души. История великой и страшной Утопии – коммунизма, идея которого не умерла окончательно не только в России, но и во всем мире. Она еще долго будет дьявольски искушать, и манить человеческие умы. И я хотела оставить рассказы самих ее свидетелей и участников. Моя хроника продолжается. Я иду по времени за своими героями...
Однажды ей в руки попала книга «Я – из огненной деревни» А. Адамовича, форма ее необычна: роман собран из голосов самой жизни. Именно тогда Алексиевич поняла, что нашла то, что искала. Два года она думала, о чем будет ее книга, и постепенно понимала, что все, что нам известно о войне, известно с «мужского голоса». «Мы в плену «мужских» представлений и «мужских» ощущений войны. А женщины молчат ».
Но Алексиевич продолжала работать, много ездила, встречалась с людьми, спрашивая себя, о чем будет ее новая книга? Решила – о войне… Уже тогда, в период подступа к своей теме, журналистка понимала, что о войне написано немало, сотни книг, они разные, но они и похожие. Именно тогда Светлана осознала, что о войне рассказано с «мужского голоса». Хорошо, емко и грамотно. Но этот совсем другой мир, не женский. Она сделала запись в своем дневнике: «Хочу написать историю этой войны, женскую историю». В кратком предисловии к книге «У войны не женское лицо» Алексиевич писала: «4 года я иду обожженными километрами чужой боли и памяти. Записаны сотни воспоминаний женщин-фронтовичек». В основу книги легли свыше 200 женских историй. Война им снится до сих пор, спустя десятилетия. Поэтому так часто в рассказах женщин звучат слова: «То бежишь в укрытие, то на другую позицию. Проснешься – и не верится, что живая». Светлана слушала, когда женщины, прошедшие войну, говорили, когда молчали, отмечая: «Все у них: и слова, и молчание – для меня текст». Делая записи в блокнотах, Алексиевич решила, что не станет за фронтовичек ничего домысливать, угадывать и дописывать. Пусть они говорят…
«У «женской» войны свои краски, свои запахи, свое освещение и свое пространство чувств». Но их война осталась неизвестной, и тогда С. Алексиевич поставила перед собой задачу: показать войну глазами женщин. При этом она пишет не книгу о войне, а о человеке на войне, не историю войны, а историю чувств, по ее собственному признанию, она - историк души. Ей хочется написать такую книгу о войне, чтобы от войны тошнило, и сама мысль о ней была бы противна. Годы ушли на то, чтобы разыскать героинь будущей книги, встретиться с ними, выслушать и записать их рассказы. Имена прославленных фронтовичек, о которых уже немало известно, писательница сознательно обходила.
На фронтах Великой Отечественной войны в Советской армии воевало более 1 миллиона женщин. Не меньше их принимало участие в партизанском и подпольном сопротивлении. Им было от 15 до 30 лет. Они владели всеми военными специальностями – летчицы, танкистки, автоматчицы, снайпера, пулеметчицы... Когда в первый раз читаешь документальную прозу С. Алексиевич, то удивляешься. Снайперы и зенитчицы, летчицы и саперы, разведчицы и санитарки, а еще повара, прачки, регулировщицы - пожалуй, не найти такой военной профессии и такой военной работы, в которой женщины бы не принимали участие. И невольно возникает вопрос: почему их было так много на фронтах Великой Отечественной войны?! Неужели без них было невозможно обойтись?
Женщины не только спасали, как это было раньше, работая сестрами милосердия и врачами, а они и убивали. В книге женщины рассказывают о войне, о которой мужчины нам не рассказали. Такой войны мы не знали. Мужчины говорили о подвигах, о движении фронтов и военачальниках , а женщины говорили о другом – как страшно первый раз убить...или идти после боя по полю, где лежат убитые. Они лежат рассыпанные, как картошка. Все молодые, и жалко всех – и немцев, и своих русских солдат. После войны у женщин была еще одна война. Они прятали свои военные книжки, свои справки о ранениях – потому что надо было снова научиться улыбаться, ходить на высоких каблуках и выходить замуж. А мужчины забыли о своих боевых подругах, предали их. Украли у них Победу. Не разделили.
В 1983 году была написана книга «У войны не женское лицо». Два года она пролежала в издательстве. В чем только представители цензуры не обвиняли журналистку! Вот запись, сделанная Алексиевич в тот период: «Мне говорили, что я показываю «грязь войны», « слишком страшная война. Много ужаса. Натурализма». Один из издателей спросил: «Чего вы добиваетесь?» Я ответила: «Правды…» Услышала в ответ: «Для вас она такая низкая? Вы же принижаете роль нашей женщины-героини».
2.5. “Все, что мы знаем о женщине, лучше всего вмещается в слово “милосердие”. Есть и другие слова - сестра, жена, друг и самое высокое - мать... Женщина дает жизнь, женщина оберегает жизнь. Женщина и жизнь - синонимы” - так начинается книга С. Алексиевич. Да, в нашем представлении женщина - это нежное, хрупкое, безобидное существо, которое само нуждается в защите. Но в те ужасные военные годы женщине пришлось стать солдатом, идти защищать Родину, чтобы сберечь жизнь будущим поколениям.
Все человеческое должно было содрогнуться в душе от этого страха, и чтобы вытеснить этот смертельный ужас, человек должен был научиться убивать. Для женщины, рождающей жизнь, эта необходимость непереносима. , которая во время войны была снайпером, так рассказывает о своём первом выстреле в человека: “…я решила стрелять. Решилась, и вдруг такая мысль мелькнула: это же человек, хоть он враг, но человек, - и у меня как-то начали дрожать руки, по всему телу пошла дрожь, озноб. … После фанерных мишеней стрелять в живого человека было трудно. Но я взяла себя в руки, нажала спусковой крючок…Он взмахнул руками и упал. Убит он был или нет, не знаю. Но меня после этого ещё больше дрожь взяла, какой-то страх появился: я убила человека…”. Чтобы научиться убивать, женщине надо научиться убивать собственную женственность, собственную душу. Война потребовала от женщин сжечь в огне ненависти даже самое святое - материнское, жертвенное чувство любви к собственным детям. Самый страшный для меня эпизод повести С. Алексиевич - это рассказ о выходе из партизанской блокады, когда женщина была вынуждена убить своего ребенка, чтобы спасти остальных. С какой же нечеловеческой бездной страдания и ужаса должен был столкнуться человек, чтобы совершить такое!
Осознание громадности общей беды и неотвратимости общей гибели меняло женщин. Материнское чувство приобретало вселенский размах, лишалось индивидуальной определенности: “Я не хотела убивать, я не родилась, чтобы убивать. Я хотела стать учительницей. А они пришли убивать на нашу землю, жечь. Я видела, как жгли деревню, я не могла кричать, я не могла громко плакать: мы шли в разведку… Я могла только грызть себе руки, у меня до сих пор остались шрамы. Помню, как кричали люди. Как кричали коровы, как кричали куры. Мне казалось, что все кричит человеческими голосами… Все живое… И такая у меня после этого любовь ко всему родному, ко всем своим людям, что все готова за них отдать”.
Когда я прочитала эту книгу, то меня очень поразило, что такое огромное число женщин воевало в годы Великой Отечественной войны. Хотя здесь нет, наверное, ничего необычного. Всякий раз, когда угроза нависала над Родиной, женщина вставала на ее защиту. Если вспомнить нашу историю, то можно найти множество примеров, подтверждающих эту истину. Во все времена русская женщина не только провожала на битву мужа, сына, брата, горевала, ждала их, но в трудное время сама становилась рядом с ними. Еще Ярославна поднималась на крепостную стену и лила расплавленную смолу на головы врагов, помогая мужчинам защищать город. И в годы Великой Отечественной войны женщина стреляла, убивая врага, обрушившегося с невиданной жестокостью на ее дом, ее детей, родственников и близких. Вот отрывок из рассказа Клавдии Григорьевны Крохиной, старшего сержанта, снайпера. “Мы залегли, и я наблюдаю. И вот я вижу: один немец приподнялся. Я щелкнула, и он упал. И вот, знаете, меня всю затрясло, меня колотило всю”. И не единственная она была такая. Не женское это дело - убивать. Все они не могли понять: как это можно убить человека? Это же человек, хоть он враг, но человек. Но этот вопрос постепенно исчезал из их сознания, а его заменяла ненависть к фашистам за то, что они делали с народом. Ведь они беспощадно убивали и детей и взрослых, сжигали людей живьем, травили их газом. Я и раньше много слышала о зверствах фашистов, но то, что я прочитала в этой книге, произвело на меня огромное впечатление. Вот только единственный пример, хотя в этом произведении их сотни. “Подъехали машины-душегубки. Туда загнали всех больных и повезли. Ослабленных больных, которые не могли передвигаться, снесли и сложили в бане. Закрыли двери, всунули в окно трубу от машины и всех их отравили. Потом, прямо как дрова, эти трупы бросили в машину”.
И как мог кто-нибудь в то время думать о себе, о своей жизни, когда враг ходил по родной земле и так жестоко истреблял людей. Эти “обыкновенные девушки” и не задумывались над этим, хотя многим из них было по шестнадцать-семнадцать лет, как и моим ровесницам сегодня. Они были простыми школьницами и студентками, которые, конечно, мечтали о будущем. Но в один день мир для них разделился на прошлое - то, что было еще вчера: последний школьный звонок, выпускной бал, первая любовь; и войну, которая разрушила все их мечты. Вот как началась война для медсестры Лилии Михайловны Будко: “Первый день войны... Мы на танцах вечером. Нам по шестнадцать лет. Мы ходили компанией, проводим вместе одного, потом другого... И вот уже через два дня этих ребят, курсантов танкового училища, которые нас провожали с танцев, привозили калеками, в бинтах. Это был ужас... И я сказала маме, что пойду на фронт”.
Конечно, война - это не женское дело, но эти “обыкновенные девушки” были нужны на фронте. Они были готовы к подвигу, но не знали девчонки, что такое - армия и что такое - война. Пройдя шестимесячные, а то иногда и трехмесячные курсы, они уже имели удостоверения медсестер, зачислялись саперами, летчицами. У них уже были военные билеты, но солдатами они еще не были. И о войне, и о фронте у них были только книжные, часто романтические представления. Поэтому трудно им было на фронте, особенно в первые дни, недели, месяцы. Тяжело было привыкнуть к постоянным бомбежкам, выстрелам, убитым и раненым. “Я до сих пор помню своего первого раненого. Лицо помню... У него был открытый перелом средней трети бедра. Представляете, торчит кость, осколочное ранение, все вывернуто. Я знала теоретически, что делать, но, когда я... это увидела, мне стало плохо”, - вспоминает Софья Константиновна Дубнякова, санинструктор, старший сержант. Выдержать на фронте надо было не кому-нибудь, а девчонке, которую до войны мать еще баловала, оберегала, считая ребенком. Светлана Катыхина рассказала, как перед самой войной мать не отпускала ее без провожатого к бабушке, мол, еще маленькая, а через два месяца эта “маленькая” ушла на фронт, стала санинструктором. Да, не сразу и не легко давалась им солдатская наука. Потребовалось обуть кирзачи, надеть шинели, привыкнуть к форме, научиться ползать по-пластунски, копать окопы. Но они со всем справились, девушки стали отличными солдатами. Они проявили себя в этой войне как отважные и выносливые воины.
хотела стать актрисой, готовилась к поступлению в театральный институт. Вот что она вспоминала о первом дне войны: «Именно в этот день у меня было свидание. Я ждала, что мой парень признается мне в любви. А он грустно сказал: «Вера, война! Нас из училища отправляют на фронт». Тогда и решила Вера, что тоже пойдет на фронт. Так она стала снайпером, кавалером двух орденов Славы. И таких историй об искалеченных жизнях множество. У каждой из этих женщин была своя дорога на фронт, но их объединяло одно - желание спасти Родину, защитить ее от немецких оккупантов и отомстить за смерть близких. “У нас у всех было одно желание: только в военкомат и только проситься на фронт”, - вспоминает минчанка Татьяна Ефимовна Семенова.
Галину Запольскую война застала в армии, где она работала телефонисткой. Начальник связи сказал ей и ее подругам: «Вы вольнонаемные. Еще есть время вернуться домой. Ну, а те, кто хочет остаться на фронте, шаг вперед…» Все 20 девчат решили остаться. с улыбкой говорила, что, собираясь на фронт, на все деньги, которые ей выдали, купила конфет. Совсем девчонка была. Вспоминая первые свои ощущения, военный хирург Вера Хорева рассказывала: «Я думала, что война ненадолго. Взяла любимую юбку, туфли. Даже во время войны, когда отступали, на пути попался магазин, а там туфли на полочке стоят. Глаз не оторвать. Купила. Трудно было сразу отказаться от обычной жизни».
А вот что запомнилось санинструктору Полине Ноздрачевой, полному кавалеру орденов Славы: «Когда мы выстроились по росту, я оказалась самая маленькая. Командир спрашивает меня: «Что делать с тобой? Может, поедешь домой и подрастешь?» Я молчу. Мамы у меня уже не было…» В прошлом связистка, Зинаида Пальшина вспоминала: «Я тоже добровольно пошла на фронт. Нельзя было не пойти. Все шли… И только на фронт». Эти совсем молоденькие девчонки всеми правдами и неправдами рвались на фронт.
Выбор для многих девушек между жизнью и смертью был простым. Рассуждая на эту тему, Светлана Алексиевич в своей книге напишет: «Я пробую представить себе, что такой выбор встал бы передо мной. Новыми глазами вижу все вокруг – любимые книги, пластинки, настольную лампу… слышу знакомое дыхание спящей матери… То, что могла бы потерять. И уже не тороплюсь повторить, что выбор был «простым»… хотя для них это было так. А я ведь намного старше этих девочек»…
|
вспоминала: «В 19 лет у меня была медаль «За отвагу». И в 19 лет я поседела. В последнем бою была ранена, парализовало ноги… Когда я домой вернулась, мама показала похоронку на меня». Есть в книге строки автора о том, что ее волновало больше не описание боевых операций, а жизнь человека на войне, любая мелочь быта. Ведь эти необстрелянные девчонки были готовы к подвигу, но не готовы к жизни на войне. Разве они предполагали, что им придется наматывать портянки, носить сапоги на 2-3 размера больше, ползать по-пластунски, копать окопы…
сказала: «Вот смотрю фильмы о войне… Медсестра на передовой, аккуратненькая. Ходит в юбочке. Ну, неправда это! Да и юбки нам дали в конце войны». В разговоре с журналисткой связистка Мария Калиберда огорченно произнесла: «Война не только нашу молодость забрала, она материнство у многих отняла. Знаете, организм женский нежный… Но мы остались живы. Я первое время иду по улице и не верю, что Победа…»
А вот, что написала в письме Светлане Алексиевич зенитчица Нона Смирнова: «Да, война... Конечно, хотелось любить, ведь мы были молодые. Мы любовь берегли как что-то святое, возвышенное. Но если бы ее не было, не было бы детей 41-45 годов рождения…»
С. Алексиевич отмечает: “Все, казалось бы, учли гитлеровские стратеги и идеологи, кроме того, что мать окажется способной запрятать мину под платьицем своей дочери, отец, не имея возможности пожертвовать собой, принесет в жертву жизнь дочери, дочь, которая могла бы спасти жизнь своей матери, будет спасать жизнь всех, землю родную спасать, отдавая за это жизнь дорогого человека”.
Великая Отечественная война - это история величия народного духа, время коллективного подвига и славы. Но трагедия женской судьбы и женской доли от этого не становилась меньше. Уничтожение нежности, мягкости, слабости необходимо для воина, без этого ему не выжить в смертельной схватке, но для воина-женщины эта тяжкая необходимость становится формой самоубийства. Она абсолютно невозможна, поскольку совпадает с разрушением самих основ женственности.
Женское начало проходило испытание на прочность войной. От нестерпимого страдания корчилась в муках душа, болело тело… “Пришла я с фронта седая. Двадцать один год, а я уже беленькая. У меня ранение было, контузия, я плохо слышала на одно ухо, - вспоминает, одна из героинь повести “У войны не женское лицо”. Горький фронтовой опыт порождал огромную душевную усталость: “Я чувствовала себя очень уставшей, намного старше своих сверстников, даже старой. Подружки танцуют, веселятся, а я не могу, я смотрела на жизнь уже другими глазами. Внешне это не было видно, за мной молодые ребята ухаживали, а душа моя была уставшая. Мужчины не все выдерживали, что я видела...”. Эта усталость шла от невыносимого, нечеловеческого напряжения, возникавшего при встрече со смертью. Тот, кто встречался со смертью “лицом к лицу” не может остаться прежним, а для слабого эта встреча может оказаться необратимой:
Глаза девчонки семилетней
Как два померкших огонька
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
Она молчит, о чем ни спросишь,
Пошутишь с ней, - молчит в ответ.
Как будто ей не семь, не восемь,
А много, много горьких лет.
Женское начало проходило испытание на прочность войной. Но оно не могло исчезнуть окончательно, как не может исчезнуть сама жизнь:
Прошли через заслоны огневые,
Мы вырвались из этой длинной тьмы,
Ты говорила: “Каменные мы”.
Нет, мы сильнее камня,
Мы - живые!
Женское начало настойчиво заявляло о себе даже в самых трагических ситуациях. Саша Ляхова, девушка-снайпер, погибла в снайперском поединке. “И что её подвело - это красный шарф. Она очень любила этот шарф. А красный шарф на снегу заметен, демаскировка”. “Всегда я старалась быть подтянутой, не забывать, что я женщина, - вспоминает, санитарка, - И мне часто говорили: “Господи, разве она была в бою, такая чистенькая”. Я помню, очень боялась, что если меня убьют, то я буду некрасиво выглядеть… Другой раз прячешься от обстрела и не столько думаешь, чтобы тебя не убило, как прячешь лицо, чтобы не изуродовало”. Для женщины физические раны даже страшнее ран душевных, потому что женские красота и совершенство состоят в гармонии, в единстве духовного и телесного начала. Ничто не страшило женщин на фронте больше, чем возможность стать калекой.
Женщины войны… Они пришли на войну совсем ещё девочками, а возвращались с неё женщинами, познавшими тяжёлую, горькую жизнь, выдержавшими нечеловеческие нагрузки. Им было во много раз тяжелее, чем мужчинам, так как условия жизни на войне вступали в противоречие с женской природой. Кто-то из них пытался приспособиться к реальности, копируя мужские черты в поведении. Возможно поэтому, что особенно ярко видно в прозе С. Алексиевич, они воспринимались окружавшими их мужчинами как “сестрёнки”. Настойчиво пробиваясь сквозь ужас и ненависть, страдания и боль, образ женщины давал солдатам надежду на жизнь:
Когда, упав на поле боя -
И не в стихах, а наяву, -
Я вдруг увидел над собою
Живого взгляда синеву,
Когда склонилась надо мною
Страданья моего сестра, -
Боль сразу стала не такою:
Не так сильна, не так остра.
Меня как будто оросили
Живой и мертвою водой,
Как будто надо мной Россия
Склонилась русой головой!
Противоречивость ситуации наглядно передается в воспоминаниях мужчин - участников войны: “У нас, у мужчин, было чувство вины, что девчонки воюют, и оно у меня осталось… Вот вам один случай. Мы отступаем. А это осень, дожди идут сутками. Возле дороги лежит убитая девушка… Санинструктор… Это была красивая девушка, у нее длинная коса, и она вся в грязи… И такая неестественность этой смерти и того, что женщина здесь, с нами, посреди такого ужаса, грязи, хаоса. Я много видел смертей, а помню это…”. И рядом другое: “Надо ли об этом сегодня вспоминать? Когда я слышал, что наши медицинские сестры, попав в окружение, отстреливались, защищая раненых бойцов, потому что раненые беспомощны как дети, я это понимал, но когда две женщины ползут кого-то убивать со “снайперкой” на нейтральной полосе - это все-таки “охота”… В разведку я, может быть, с такой и пошел, а в жены бы не взял… Война - дело мужское”.
Мужчины старались оберегать и защищать своих фронтовых сестер. Однако нормально ли это для девушки, когда мужчина относится к ней лишь как к другу, сослуживцу, бойцу, но не как к женщине, которую можно и нужно любить. На женщин свалился тяжкий груз. Для многих бойцов они должны были стать на войне не только сестрами, но и матерями. Женщина становилась матерью, точнее, несла в себе образ матери для других, в семнадцать, восемнадцать лет. Она сама ещё нуждалась в материнской опеке, а ей приходилось опекать других. Не увидев всех радостей жизни, девушки сразу сталкивались с самой сложной её стороной. Как пишет С. Алексиевич: “Страшно было не то, что тебя убьют, а то, что умрёшь, не узнав жизни, ничего не изведав. Это было самое страшное. Мы шли умирать за жизнь, но ещё не знали, что такое жизнь”. А желание жить и любить было таким сильным! Оно отчетливо и мощно проявляется в необузданной стихии женственности, которая совпадает с самой природной стихией.
Если для мужчин на войне олицетворением жизни была женщина, то для женщины - вся повседневность без остатка: природа, окружающая человека, отношения между людьми во всём их многообразии. Женщинам свойственна природная мягкость, хрупкость, нежность и стремление любить. Любовь - это чувство, не поддающееся объяснению с помощью только разума, здравого смысла. Именно потому, что женщина живёт чувствами и ощущениями, в отличие от мужчин, то и в памяти у неё остаются не имена военноначальников, армейские уставы, место и время проведения боевых операций, а ужас, страх, смерть и “запах крови”, царившие на войне. Олицетворением жизни для женщин являлись повседневные радости, обычные заботы, сугубо мирные, но такие милые сердцу, желания. Именно они давали женщине возможность не потерять саму себя. Вот что говорит, шофер: “Была весна. Мы отстрелялись на учениях и шли назад. И я нарвала фиалок. Маленький такой букетик. Нарвала и привязала его к штыку. Так и иду. Пришли в лагерь, и командир дал мне за эти фиалки три наряда вне очереди. Но я фиалки не выбросила. Я их тихонько сняла и в карман засунула. …Другой раз стою на посту. В два часа пришли меня сменять, а я не пошла. Говорю своему сменщику: “Ты днём постоишь, а я сейчас”. Согласна была простоять всю ночь, до рассвета, но послушать птиц”. Армия не принимала женщин как равноправных воинов во многом потому, что армейские будни не могли заменить женщине повседневность человеческой жизни. Женщина как бы автоматически, инстинктивно привносила мир повседневности в мир экстремальных ситуаций, а эти миры несовместимы между собой. Фиалки невозможны для солдата не столько потому, что это противоречит уставу, а потому, что они заставляют его вспомнить о любви, нейтрализуют его ярость и волю, снижая тем самым его способность к победе.
Женщины сражались наравне с мужчинами, но их воспоминания, в отличие от мужских, настолько эмоциональны, и так передают весь ужас войны, что именно они и стали служить предостережением для будущих поколений. И сам контраст женщины и войны, то, как трудно свыкнуться с этой жестокостью, как трудно убивать, говорит нам о неприятии войны самой природой, жизнью. Ведь такие слова как “женщина” и “жизнь” можно назвать синонимами. Так почему же должно быть так, что дающая жизнь вынуждена нести смерть. Почему люди вообще должны убивать друг друга и почему они не могут жить в мире?
3. Заключение
Давно известно, сколь обманчива и несовершенна человеческая память, безжалостно размываемая временем, по крупицам, уносящим в забвение сначала второстепенное, менее значительное и яркое, а затем и существенное. Не зафиксированная в документах, не осмысленная искусством история и исторический опыт людей очень быстро вытесняются из памяти вереницей текущих дел и событий и навсегда утрачиваются из духовной сокровищницы народа. В годы войны, когда человеческая жизнь нередко была лишь средством к великой цели, не суть важным казалось имя человека, упавшего рядом, достаточно было знать, что это свой, и единственной заботой живых было вовремя предать земле павшего. Второпях, в горячке боев мы ограничивались словами известной эпитафии на фанерной табличке под такой же фанерной звездой; иногда лишь по размерам насыпи на братской могиле можно было приблизительно судить о количестве в ней похороненных. Но вот впоследствии стало понятно, что нельзя человеку без имени - живому, а тем более павшему. Ведь имя на обелиске - это последнее, что остается от бойца в жизни, и в нем единственная его безмолвная просьба к живым - не забудьте!
Время, к сожалению, безжалостно не только к человеческой памяти, столь же немилосердно оно ко всему, что составляет сложную область человеческих отношений. Великая Отечественная война советского народа против немецкого фашизма - целая эпоха в истории нашей страны, блестящая страница ее героического прошлого. Она забрала бесчисленное множество человеческих жизней, разрушила сотни поселков и городов. И хотя за послевоенные годы все восстановлено и отстроено, облик земли стал красивее, чем прежде, невидимые следы войны еще остаются в сердцах и душах людей.
Глубинная сущность народного подвига в минувшей войне является животворной темой современного искусства. О жизни человека на войне поставлено немало фильмов, написано замечательные произведения литературы. Одним из важнейших критериев в оценке произведений на тему войны является сохранение меры и такта в отношении к правде войны, ее участникам - живым, но главным образом убитым. Психологическая углубленность, точный и строгий реализм в отображении драматических, а то и трагических перипетий войны вот единственно приемлемый путь для серьезного искусства. Хотя вряд ли обличье войны можно назвать и мужским, но уж действительно не женским: столько в нем бесчеловечного и жестокого, свойственного скорее животному миру, нежели человеческому обществу. Доброта однозначна и самоценна, но нигде ее надобность не обнаруживается с такой необходимостью, как на войне.
Героини книги не только вспоминают о своей трудной участи, но и рассуждают о жизни, людях, о современной молодежи, счастье и благополучие которой во многом определила наша победа в минувшей войне. Неоднозначно это отношение к послевоенному поколению, оно несет с собой ряд непростых проблем, над разрешением которых так или иначе приходится думать многим. В книге С. Алексиевич есть запись беседы с бывшим врачом медсанбата Лидией Соколовой, много пережившей на фронте в годы войны. На вопрос журналистки, рассказывала ли она о войне своим детям, Лидия Константиновна отвечает отрицательно.
- Мы жалели своих детей. Наши дети выросли, ничего не зная о тех ужасах, которые нам пришлось пережить. Наверное, можно понять женщину-мать, всячески оберегающую детей от невзгод жизни, но вряд ли можно считать ее принцип правильным. Да в конце разговора она и сама признает, что дети должны воспитываться на примере родителей, судьбе того поколения, которое пережило войну и которого становится все меньше. И это, несомненно.
Мирными были лишь двести лет в истории человечества. Все остальное время где-нибудь велись войны. И сейчас, через пятьдесят пять лет после самой страшной и разрушительной, на мой взгляд, войны в истории человечества опять ведется война. Война, где убивают, война, с ее жестокостью и страданиями. Политики говорят нам о мире и всеобщем разоружении, а на деле все остается по-прежнему. В условиях этой милитаризации и постоянной агрессии женщины опять становятся похожи на мужчин, начинают жить разумом, а не сердцем. Если женщина, “в которой ненависть к убийству самой природой заложена” (Б. Васильев) начнёт убивать, если начнётся ещё одна война, то гибель будет угрожать всей нашей Земле. Произведения военных лет и современная документальная проза о войне вновь напоминают о созидающей роли женщины в этом жестоком и сложном мире и заставляют задуматься нас об истинной ценности и смысле жизни. Часто молодые авторы задают вопрос: как следует писать о войне тем, кто по молодости лет не участвовал в ней? Хочется ответить им; прежде всего вот так, как написала Светлана Алексиевич: честно, правдиво, без недомолвок и отсебятины, с уважением к делу и слову людей, для которых прошлая война была их трудной жизнью и навсегда стала судьбой.
Библиография
У войны не женское лицо. М., 2007 Последний бой: из беседы Алеся Адамовича с Василем Быковым. Белоруссия, 1986 Баишева своеобразие книги С. Алексиевич «У войны не женское лицо», Пермь, 1999. Война как явление культуры. Сборник статей, М., 2001 «Русская женщина…»М.,1999 Война в ХХ веке, Минск, 1985 Тищенко повести С. Алексиевич «У войны не женское лицо» на факультативном занятии в 1Х-Х кл. – Литература в школе. – 2№5
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу - во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
Ю. Друнина
На заре двадцатого века Владимир Маяковский сказал: «Война есть одно из величайших кощунств над человеком и природой». Да, это так. Война - это самое ужасное изобретение человечества, но самое отвратительное - осознавать, что, сколько будут существовать люди то тут, то там будут вспыхивать вооруженные конфликты, которые принесут только горе. Война облагает данью каждого его участника, мужчины расплачиваются своими жизнями, женщины - пролитыми слезами.
Война и страх не разделимы. Я не верю, что кто-то может утверждать, что на войне не страшно. Страшно потерять близких, страшно умереть самому, страшно сломаться и не выдержать испытаний под напором врага. Но в этом - то, наверное, и состоит подвиг: преодолеть свой страх и сражаться за свою Родину до последнего.
Война, как лакмусовая бумажка, проявляет истинную цену человека. Все то, что было сокрыто от чужих глаз в мирное время, явственно проявляется в экстремальных условиях военных действий. Потому что война - это всегда выбор. Выбор славы или бесчестия, жестокости или милосердия, страха или бесстрашия. И люди на войне ведут себя по-разному: одни как герои, другие как трусы и предатели. Первых, конечно ж, гораздо больше. Но ведь есть и вторые, те, которые не смогли справиться со страхом за свою жизнь.
В одной из глав своей книги «У войны не женское лицо» Светлана Алексиевич пишет, что идущие на войну девчонки очень легко делали свой выбор между жизнью и смертью. Для них это было так же просто, как дышать. Но это только на первый взгляд, пишет далее писательница. Оглядываясь вокруг себя и понимая, как дорого все, что тебя окружает, осознаешь, как страшно потерять все то, что не ценил в мирной жизни, а теперь так боишься потерять навсегда.
Герой произведения Б.Васильева «В списках не значился», девятнадцатилетний лейтенант Николай Плужников за неполных десять месяцев, которые он в одиночку воевал с врагом, прошел настоящую школу мужества и героизма. Не сразу он стал героем. Фронтовик, знающий о войне не понаслышке, Борис Васильев не идеализирует своего героя, он показывает, как день ото дня мужает молодой офицер, как крепнет в нем решимость сражаться за родину. Писатель показывает, что Николаю бывает страшно, что он совершает ошибки. И это понятно. Плужников не идол, он живой человек. Тем выше цена его подвига. Он оборонял Брестскую крепость, сколько мог. Долгих десять месяцев держал в страхе захватчиков крепости. И тогда, когда он вышел из-под завалов её, чтобы умереть свободным, враги отдали ему воинские почести, признав его неколебимую стойкость и верность офицерской чести.
"Человека нельзя победить, если он этого не хочет. Убить можно, а победить нельзя" , -говорит герой романа и доказывает это своим подвигом.
Лейтенант Плужников был выше всех почестей, отдаваемых ему. Он был последним защитником так и не сданной крепости. Благодаря таким беззаветно преданным и смелым людям, наша Родина выстояла и победила фашизм.
Рядом с Плужниковым писатель изображает и других героев, малодушных, трусливых, вставших на путь предательства. Но о них даже не хочется вспоминать.
Мы не имеем права не знать своей истории, не гордиться предками, их мужеством и стойкостью. А роман писателя Б.Васильева еще раз убеждает в том, что на войне каждый сам решает, кем ему быть, героем, навечно оставшимся в благодарной людской памяти, или трусом, вызывающим омерзение.
Говорить о том, что на войне не страшно, может лишь тот, кто наблюдает за ней издали. А призывать к войне - лишь безумец, не знающий истории. Тем более, если сражаться призывают с собственным народом. Страшно ли на войне? Спросите вы мальчишек и девчонок, которые вместе с родителями бежали из опаленной войной Украиной. Можете даже не спрашивать. Просто посмотрите в их глаза, и вы все поймете. Потому тысячу раз права поэтесса Юлия Друнина, утверждающая «кто говорит, что на войне не страшно, тот ничего не знает о войне».
Спириади Егор Константинович, учитель Кочинева Ирина Эдуардовна
